Пристрастие к смерти - стр. 82
«Интересно, – подумал Дэлглиш, – что бы он ответил, если бы я напомнил ему, что ее свекровь находится всего двумя этажами выше. Неужели они не сознают неуместность такой откровенной демонстрации перед посторонними своего взаимного отчуждения в момент, когда семья, естественно, должна была бы искать поддержки и утешения друг в друге? Или они настолько привыкли жить под одной крышей, но совершенно врозь, что даже в столь трагической ситуации не смогли преодолеть психологический барьер, который символически воплощался в этом лифте-клетке, снующем между двумя этажами?»
Барбара Бероун перевела на Дэлглиша взгляд своих прекрасных фиолетово-синих глаз, на миг смутив его. Мимолетный проблеск любопытства в них сразу же угас, они стали почти безжизненными, словно он смотрел в цветные контактные линзы. Возможно давно привыкнув к эффекту, который производил ее взгляд, она больше не считала необходимым оживлять его каким бы то ни было иным выражением, кроме случайного интереса. Дэлглиш знал, что она красива, – откуда, он не помнил: вероятно, это знание сложилось у него в результате небрежно оброненных в разговорах о ее муже замечаний и фотографий в печати. Но это была не та красота, которая способна тронуть его душу. Ему доставило бы удовольствие незамеченным посидеть и посмотреть на нее как на картину, с бесстрастным восхищением отметить изящество изгиба надбровных дуг, чуть опущенные внешние уголки огромных глаз, совершенство линии верхней губы, тень впадины на щеке между скулой и подбородком, стройность шеи. Посмотреть, полюбоваться и без сожаления отвести взгляд. Ему это белокурое очарование казалось слишком изысканным, слишком невозмутимым, слишком традиционно-совершенным. Ему нравилась красота более индивидуальная и эксцентричная, ранимость в сочетании с умом. Он сомневался, что Барбара Бероун умна, но не собирался ее недооценивать. В работе полицейского нет ничего опаснее, чем поверхностные суждения о человеческих существах. Тем не менее в голове его мелькнула мысль: видел ли он сейчас перед собой женщину, ради которой мужчина способен убить? За всю свою профессиональную карьеру он встретил лишь трех таких женщин, и ни одну из них нельзя было назвать красавицей.
Она сидела в своем кресле с расслабленной, неподвижной элегантностью. На ней была юбка из тонкой серой шерсти в мелкую складку, бледно-голубая шелковая блузка и поверх нее серый кашемировый кардиган, свободно наброшенный на плечи. Из украшений – только пара золотых цепочек и маленькие золотые сережки-гвоздики. Чередующиеся пшенично-желтые и чуть более темные пряди волос были зачесаны назад и, стянутые черепаховой заколкой, свисали до плеч. Трудно было представить себе более благора-зумно-сдержанный, приличествующий моменту облик. Черный цвет, тем более для только-только овдовевшей женщины, выглядел бы нарочито, театрально и даже вульгарно. А это ненавязчивое сочетание серого с голубым было исключительно уместным. Кейт с горестной новостью приезжала сюда, насколько знал Дэлглиш, до того, как леди Бероун оделась. Значит, ей сказали, что ее муж мертв, что ему зверски перерезали горло, а она тем не менее не поленилась обдумать свой наряд. А почему бы и нет? Дэлглиш был слишком опытен, чтобы полагать, будто печаль ее неискренна, только потому, что имеет достойный облик. Есть женщины, чье самоуважение не позволяет им пренебрегать деталями, сколь жестоки бы ни были обстоятельства; есть и такие, для которых внимание к деталям – вопрос привычки, рутина или вызов. В мужчине подобная пунктуальность обычно считается достоинством. Почему бы тогда не одобрить ее и в женщине? Или все дело в том, что внешность уже более двадцати лет является ее главной в жизни заботой и она не желает менять свои привычки потому лишь, что кто-то полоснул ее мужа по горлу? Так или иначе, Дэлглиш не мог не обратить внимания на детали: замысловатые пряжки на туфлях по бокам, помада, тщательно наложенная на губы и подобранная в тон лаку для ногтей, легкие тени на веках. У нее руки, по крайней мере, не дрожали. Когда она заговорила, голос оказался высоким и, на его вкус, неприятным. Такой голос, подумалось ему, легко срывается на детский визг.