Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени - стр. 20

Под его бубнеж я медленно досчитала до десяти, пытаясь успокоиться и переключиться на совет. Подспорьем стала бы дыхательная гимнастика, а еще лучше помогли бы веселые глаза сына. В его присутствии всегда становилось спокойнее, но Рик гулял в парке, а дыхательная гимнастика не укладывалась в расписание. Тогда я попробовала по-другому: представила всю компанию в новых образах, которые вспыхивали в голове.

Канцлер-журавль вышагивал величаво, с достоинством переставляя ноги. Крылья за спиной, спина – ровно. Подумал, покачал головой для важности, подал голос. Советник-иволга запрыгал на месте, заволновался, защелкал клювом быстро-быстро. Журавль развел крылья, от возмущения длинная шея изогнулась, но потом он степенно продолжил с того места, где его прервали. В беседу вступил пересмешник, красиво подпел журавлю и застыл, удовлетворенно топорща хохолок. Советник Гермхольт, как настоящий пересмешник, обладал удивительным даром подпевать разным людям, при этом никто не знал, что он думает на самом деле. Наверное, он и сам не знал, пытаясь угодить всем подряд. Одно время я казалась себе таким же пересмешником, забывшим свои истинные желания: соглашалась со всеми окружающими ради сохранения спокойствия. Теперь желания разрывали меня на части, и я чувствовала себя птицей-песчанкой, которая бегает по берегу моря в поисках корма и периодически уворачивается от волны.

Когда советник остановился и перевел дух, канцлер повернулся ко мне с озадаченным видом:

– Что ж, Ваше Величество, как вы сами видите, деньги нужны на все. Плюс – текущие реформы. Плюс – благотворительность. И вы много раз настаивали, что поддержка медицинских проектов в приоритете. – Он застыл, делая вид, что раздумывает.

Бюджет на медицину был неприкасаем, и канцлер об этом знал, просто испытывал мое терпение. Он сам с удовольствием поддерживал развитие исследований, потому что это входило в программу научного преимущества.

Я побарабанила пальцами по твердой, чуть шершавой мертвой древесине столешницы. Хорошо, что мой сын родился тогда, когда технологии уже способны помогать глухим детям, хорошо, что он слышит мой голос, музыку, пение птиц и шелест листвы, но это все равно не успокаивало: кто знает, чего он все-таки лишился, ведь технологии не совершенны. Я ничего не могу поделать с этим и со своим бессилием.

– К тому же вашей семье помогли именно технологии. Мы с вами не хотим лишить других такой возможности, – веско заключил канцлер.

Пока он говорил, я разглядывала ветку, и мне становилось все тоскливее, словно помогать детям-инвалидам можно лишь потому, что это позволит нам вступить в Евросоюз.