Пристанище для уходящих. Книга 1. Облик неизбежности - стр. 43
Отец колебался, но не уловить его эмоции было невозможно: ярость, почти бешенство.
– Он не доберется до тебя, – сказал он твердо, еле сдерживая гнев.
– А если доберется? Что тогда? Он меня убьет? – паника возникла на краю сознания и грозила затопить целиком. Я вскочила и выдернула ладонь из его руки. – Он пытался меня убить, когда я только родилась? А Келли всю жизнь защищала меня от убийцы? Ее убили вместо меня?
Слезы потекли по щекам. Унижение и бессилие вспыхнули с такой силой, как никогда прежде. В голове бушевала неразбериха из кусков новой информации, домыслов и фантазий. Все это вертелось в сумбуре, сбивая с толку, не давая возможности перевести дух. Я хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.
Как удар током меня прошили испуг и растерянность, я не сразу поняла, в чем дело, пока не услышала взволнованный голос:
– Тебе нечего бояться…
Он держал мое лицо в ладонях и, заглядывая в глаза, что-то говорил. Я воспринимала только отдельные куски.
– …буду защищать тебя…, чего бы мне это не стоило, …не грозит…
Мир съежился до одной точки. В голове крутился последний разговор с Келли. Неужели она знала, на что идет, и предполагала, что не выберется?
– Но они убили Келли! Так просто. А если Виктор прикажет убить кого-то еще? И все из-за меня?
Голос мне больше не подчинялся, меня затрясло, я попыталась сжать челюсти, но дрожь перешла на скулы и плечи. Наверное, это и называется истерикой. Меня накрыл ужас, когда я поняла, что все это время мы с Келли находились в опасности.
Отец пытался сохранить самообладание и выдержку, но был слишком расстроен и напуган моей реакцией. Переживая смятение, он не знал, что делать. Я сама не знала. Я вцепилась ему в плечи и продолжала неразборчиво бормотать про Келли, убийства, опасность для Ника и его семьи. Через меня прошла волна отвращения. Это было настолько не к месту, что я невольно потянулась за ней, чтобы понять истоки. Ну, конечно! Отец ненавидит себя. За то, что позволил мне оказаться в такой ситуации; за то, что оставил в наследство опасность и смерть.
Я замотала головой, пытаясь что-нибудь сказать, но язык не слушался.
И в этот момент он сдался. Бастион самообладания, который он удерживал из последних сил, рухнул. Он прижал к себе так крепко, так яростно, как будто меня вырывали из его рук. Боль, сопереживание, тоска затопили меня. Волна гнева, чувства вины и стыда вывернули наизнанку. Бессилие и негодование стали общими.
Меня коснулось чувство похожее на то, какое Келли испытала во время нашего последнего разговора, что-то глубокое и непостижимое. Я опять не успела разобраться, что это, как оно ускользнуло.