Природа русского образа - стр. 3
– Пожалуйста:
– Звучит слово «зима» и у нас сразу же возникает картина – это время года может быть буйным, тихим, метельным, солнечным – в общем, это довольно спокойное, неопределенное слово. А «размах» – такое сильное слово, да еще кончается на «ах», и он «съел» эту рифму. Ту тихость, ту созерцательную интеллигентность он словом «размах» приколотил, и получилось так, что он стукнул огромной кувалдой по соломенной шляпе. Ощущения-то у него нормальные, он хотел написать, что зима только начинается, что она покажет потом свою силу, а сейчас она делает как бы разбег, взрослеет на его глазах, вот он что хотел сказать! А всё съел!
– Вторая строфа:
– Это ничего. Ворон. «Перед всем безлесным кругом», – видимо, поэт видит поляну, она очертилась снегом… Что-то блоковско-фетовское.
– И заключительная строфа:
– Но сильней всего непрочно – это очень плохо. «Богатырь я, богатырь – туберкулезный». Тогда уж оставь или «сильней всего», или «непрочно». Это всё равно что две кобры бросить друг на дружку – взаимоуничтожение слов. В распахнутую дверь ко мне вошел стройный горбун, – я ж не могу так сказать! Здесь – отсутствие понимания художественно-психологической несопричастности слов друг другу. Как монтажники говорят – нестыковки. Он ставит на конец стиха – слово «непрочно», и получается «но сильней всего непрочно» – путаница.
– «Выпуклых голубизна…»
– И это плохо. Дальше он объяснит, но у читателя сразу недоумение – чего «выпуклых голубизна»? Глаз? Существительное ведь далеко!
– «Полукруглый лед височный…»
– Во-первых, это очень непонятно, абстрактно, во-вторых, стихотворение написано не по наитию, а по неясным, идущим далеко-далеко, еще даже неподавшим своего голоса ощущениям. Поэт имеет на это право, но только он. А почему я должен пользоваться тем правом, которое он сам для себя не понял? Вот в чем дело! Всё ведь искренне здесь, мы видим мятущегося поэта, а картины нет! Потом, соединение «непрочно – височным». Тут много от человека деталей, а сам он нагнетает природу. Несовместимость, я бы так сказал, на языке огрубления – росы и пота. И в результате – отвращение.
Человек-то он хороший, очень порядочный и честный по-своему, стремился к русской стихии. Стихии интеллигентно управляемой, красивой и летящей. Ну, как скакун, допустим, выдрессированный.