Принцип формального равенства и взаимное признание права. Коллективная монография - стр. 38
Неслучайно глобализацию называют «новым средневековьем»>152, когда (безусловно, на новом уровне развития) воспроизводятся некоторые черты средневекового общества и права. В Средние века «каждый отдельный человек жил в условиях множественности правовых систем, каждая из которых управляла одним из частично пересекающихся друг с другом сообществ, членом которого был этот человек»>153. Индивидуальная свобода заключалась главным образом в «мобильности, то есть способности передвигаться из одного сообщества в другое или обращаться к одному сообществу за защитой от другого»>154. Чем больше было таких корпораций, к которым человек потенциально мог принадлежать, и чем проще можно было перейти из одной в другую и лавировать между ними, тем выше был уровень свободы в обществе.
Складывающаяся сегодня ситуация в чем-то аналогична средневековой. Социальные и правовые связи и отношения формируют сложные переплетающиеся сети, и национальные государства вынуждены «делить лояльность своих граждан с другими авторитетами на уровне регионов и мирового сообщества, с одной стороны, и с субгосударственными, субнациональными авторитетами – с другой»>155.
В связи с этим возникает проблема изменения способов легитимации права. Последняя больше не может осуществляться, по крайней мере исключительно, посредством демократической процедуры. «Приватизация» права выводит большой объем правотворчества из-под прямого государственного контроля, а технитизация и профессионализация правового регулирования, осуществляемого государством, делает все более формальными парламентские процедуры, традиционно признаваемые надлежащими формами демократической легитимации принимаемых законов.
Вряд ли слишком эффективной окажется и разработанная Ю. Хабермасом модель «делиберативной демократии»>156, в основе которой лежит установка на социальное сотрудничество и рациональный политический дискурс>157. Делиберативная демократия предполагает включение (пусть и опосредованное) всех граждан в процессы принятия политических решений за счет сочетания институционализированных форм принятия решений большинством (прежде всего в рамках парламентских процедур) и широкого неформального дискурса в сети коммуникации политической общественности. Именно формальные и неформальные коммуникации образуют ту арену, где происходит «более или менее рациональное формирование общественного мнения и политической воли по поводу значимых для всего общества тем и нуждающихся в регулировании дел»>158. Общественное мнение, вырабатываемое в разнообразных демократических процедурах и приобретающее в процессе этого характер коммуникативной власти, само по себе господствовать не в состоянии, оно может лишь направлять использование административной власти. Собственно народный суверенитет, по Ю. Хабермасу, и «возникает из интеракций между институционализированным в рамках правового государства формированием воли и культурно мобилизуемой общественностью, которая, со своей стороны, находит некий базис в ассоциациях гражданского общества, равно удаленных от государства и от экономики»