Принцесса-невеста - стр. 47
Лютик ринулась к зеркалу в спальне.
– Ой, Уэстли, – сказала она. – Я тебя не разочарую, – и поспешила вниз, где пререкались родители. (16:13, а еще даже не позавтракали.) – Мне нужен совет, – вмешалась она. – Что мне сделать, чтобы лучше выглядеть?
– Для начала помойся, – сказал отец.
– И заодно волосы прополощи, – сказала мать.
– Раскопай территорию за ушами.
– И про коленки не забудь.
– Для начала вполне достаточно, – сказала Лютик. Покачала головой. – Батюшки, а опрятной быть непросто. – И она храбро взялась за дело.
По утрам она просыпалась – по возможности на заре – и тотчас принималась за работу по хозяйству. С отъездом Уэстли работы навалилось много, а после графского визита все в округе заказывали еще больше молока. Самосовершенствование откладывалось далеко за полдень.
Вот тогда Лютик бралась за дело всерьез. Для начала холодная ванна. Затем, пока сушились волосы, она трудилась над фигурой (один локоть слишком костляв, другое запястье костляво недостаточно). И сгоняла остатки детской пухлости (которой почти и не осталось – Лютику вскоре исполнится восемнадцать). И все расчесывала и расчесывала волосы.
Волосы у нее были как осенние листья, и она в жизни не стриглась – пока тысячу раз проведешь щеткой, много времени убьешь, но Лютик не роптала, потому что Уэстли никогда не видал ее с чистыми волосами, – вот он удивится, когда она сойдет с корабля в Америке. Кожа у нее была как белоснежные сливки, и Лютик оттирала эту кожу до блеска – занятие не из приятных, но вот обрадуется Уэстли, когда Лютик, вся такая чистая, сойдет в Америке с корабля.
И очень быстро обещание ее красоты стало исполняться. С двадцатого места она за две недели перескочила на пятнадцатое – неслыханное дело, за такой-то срок. Спустя еще три недели очутилась на девятом – и это был не предел. Конкуренция теперь ужесточилась, но едва Лютик заняла девятое место, назавтра из Лондона пришло трехстраничное письмо от Уэстли, и она, пока читала, перепрыгнула на восьмое. Вот что больше всего меняло ее – любовь к Уэстли росла, и, развозя молоко по утрам, Лютик ослепляла деревенских. Одни беспомощно пялились, раззявив рот, а другие с ней заговаривали, и выяснялось, что она стала гораздо добрее и нежнее. Даже девушки улыбались и кивали, кое-кто справлялся о Уэстли, что рискованно, если у тебя мало свободного времени, ибо когда у Лютика справлялись, как дела у Уэстли, – о, уж она рассказывала. Уэстли, как обычно, само совершенство; от него захватывает дух; он потрясающе изумителен. И так часами. Иногда слушатели поневоле отвлекались, но очень старались сосредоточиться – ведь Лютик любила его так безгранично.