Принцесса-невеста - стр. 23
Вся моя жизнь взаправду началась в десять лет, когда папа прочел мне Моргенштерна. Факт: «Буч Кэссиди и Малыш Сандэнс» – без вопросов, мой самый популярный проект. Если «Таймс» и опубликует мой некролог, то лишь из-за «Буча». Ладно, какую сцену фильма все неизменно вспоминают – какой эпизод свеж в памяти у вас, у меня, у публики? Ответ: прыжок с утеса. Так вот, помню, придумывая эту сцену, я воображал, что утесы, откуда они прыгают, – это Утесы Безумия, куда все лезут в «Принцессе-невесте». Сочиняя «Буча», я обращался к прошлому, вспоминал, как папа читал мне про восхождение по веревке на Утесы Безумия и про смерть, что маячит за спиной.
«Принцесса-невеста» – лучшее, что со мною случилось (прости, Хелен; Хелен – это моя жена, дока в детской психиатрии), и еще задолго до женитьбы я знал, что поделюсь этой книгой с сыном. И знал, что у меня будет сын. А когда родился Джейсон (будь он девочкой, его бы звали Пэмби; вот объясните мне, как это: женщина, детский психиатр – и дает своим детям такие имена?) – в общем, когда родился Джейсон, я сказал себе, что надо будет ему на десятый день рождения купить «Принцессу-невесту».
И тут же напрочь об этом забыл.
Промотаем вперед: прошлый декабрь, отель «Беверли-Хиллз». Я еду крышей на совещаниях по «Степфордским женам» Айры Левина, которые переписываю для большого экрана. В обед, как всегда, звоню жене в Нью-Йорк – ей от этого кажется, что она нужна, – мы болтаем, и под конец она говорит:
– Кстати. Мы дарим Джейсону десятискоростной велик. Сегодня купила. Вроде уместно – тебе как?
– Почему уместно?
– Да ладно, Уилли, – десять лет, десять скоростей.
– Ему завтра десять? У меня все из башки вылетело.
– Позвони завтра вечером – пожелаешь ему чего хорошего.
– Хелен? – тут сказал я. – Слушай, сделай мне доброе дело. Звякни в книжный «Три девятки», пускай пришлют «Принцессу-невесту».
– Погоди, карандаш возьму. – И она куда-то подевалась. – Так. Еще раз. Какую невесту?
– Принцессу. С. Моргенштерна. Это детская классика. Скажи Джейсону, через неделю вернусь и проэкзаменую, и он не обязан ее полюбить, ничего такого, но если не полюбит, я наложу на себя руки. Вот прямо так, пожалуйста, и передай; не хочу лишний раз на него давить.
– Поцелуй меня, дурачина.
– Чмммок.
– И чтоб никаких старлеток. – Так она всегда со мной прощалась, если я один болтался на свободе в солнечной Калифорнии.
– Они все вымерли, бестолочь. – Так всегда прощался я.
Мы повесили трубки.
Ну вот, а назавтра откуда-то и впрямь явилась живая старлетка – вся загорелая, грудь волнуется. Я околачиваюсь у бассейна, а она идет мимо в бикини – любо-дорого смотреть. Я до вечера свободен, никого не знаю, начинаю играть в игру – как подкатить к девчонке, чтоб она не расхохоталась в голос. Я ни к кому никогда не подкатываю, но пялиться – полезное упражнение, я в высшей лиге созерцателей девчонок. Хоть отдаленно успешного подката в голову не приходит, и я принимаюсь плавать туда-сюда. Я каждый день проплываю четверть мили, потому что у меня над крестцом поврежденный межпозвоночный диск.