Принцесса Элли - стр. 20

Я открываю для нее дверь в следующий зал.

– Звучит так, как будто сейчас будет «но».

Ее губы расплываются в улыбке.

– Ноооооо, финансы – это ведь не про меня.

– А что же про тебя, Элли Хэммонд?

– Я хочу быть психологом. Разговаривать с людьми, помогать им справляться с их проблемами. Я думаю, что это сделало бы меня счастливой.

Что-то сжимается у меня в груди, когда я смотрю на нее – на эту добрую девушку. Я хочу, чтобы у нее все получилось, она заслуживает быть счастливой.

Элли останавливается и поворачивается к экспозиции прямо перед ней. Это кровать с балдахином на четырех столбиках, богато украшенная и занавешенная замысловатой, отделанной золотом тканью королевского синего и фиолетового цветов. Она читает описание с таблички на стене.

– Постель Его Величества короля Реджинальда Второго и Королевы Маргариты Анастасии Весско. Это родители королевы Леноры, верно?

– Да.

Она снова смотрит на кровать и тоскливо вздыхает.

– Ух ты. Не могу себе представить, что можно жить так каждый день. Слуги, замки и короны – насколько это волшебно? – Она указывает на роскошную кровать. – Королева Ленора вполне могла быть зачата на этой кровати, прямо здесь!

Я вздрагиваю при этой мысли.

– Давай не будем об этом говорить.

Элли смеется – звук странный, словно мерцающий. Когда мы переходим к следующему экспонату, она спрашивает:

– Какая погода в Весско?

Я смотрю на стеклянный потолок, по которому все еще барабанит дождь.

– Вот такая. В основном мрачно, довольно прохладно – часто идет дождь.

– Я люблю дождь, – говорит она на выдохе. – От него так… уютно. Дайте мне ливень и огонь в камине, мягкое одеяло и чашку чая в крепком кирпичном доме – я бы не захотела уезжать оттуда.

Она рисует очень красивую картину.

Элли останавливается перед картиной с изображением наследного принца Весско, принца Николаса Артура Фредерика Эдварда Пембрука. Это его официальный портрет, заказанный на восемнадцатилетие. Он одет в военную форму, выглядит царственно. Но, поскольку я знаю его, я вижу отстраненность в его лице и равнодушие в его глазах.

Как заложник без надежды на освобождение.

Она пристально смотрит на портрет, и ее голос становится тихим.

– Он ведь собирается разбить сердце моей сестры на тысячу кусочков, правда?

Я делаю паузу, прежде чем ответить.

– Ненамеренно. И не только ее сердце.

У меня раскалывается голова.

Но оно того стоило. Ночные дежурства. Зубрежка. Задержка моего и без того не быстрого развития из-за слишком большого количества кофеина – все это того стоило. Потому что теперь все кончено.