Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - стр. 57
Это происходило спустя два дня после турнира, вслед за бесславным завершением которого Екатерина оказалась свидетелем скандала между королевой и дофином. Королева Изабо обвинила Людовика в своевольном и прилюдном саботаже англо-французского договора, что погубило надежды Франции на мир и процветание. Королева заявила, что ее сын поставил на карту отношения с Англией из мелочной обиды, вызванной позорным поражением в поединке. Дофин не остался в долгу, обвинив мать в наивности и глупой вере в добрую волю короля Генриха.
– Генрих – настоящий бандит, мадам! – гремел дофин. – Он мечтает создать свою империю и ни перед чем не остановится, лишь бы захватить земли, титулы и богатство. Я не в силах уразуметь, как вы можете даже думать о том, чтобы выдать Екатерину за этого жадного и неблагородного человека! Она нужна ему лишь для того, чтобы подняться на ступеньку к французскому престолу. Вы хотите целовать щеку человека, который заточит моего отца в темницу, унизит мою сестру и лишит меня наследства? Я вовсе не разрушил шансы на мир. Я бросил вызов искателю славы и заявил ему, что мир и покой не продаются. Мы не станем откупаться от его агрессии своими землями, парой голубых глаз и двухмиллионным королевским приданым. Если он воображает себя императором, ему придется за это бороться и, даст бог, умереть!
– Вы наивны, Людовик! – возражала королева. – Король Генрих не разбойник, а воин. Напыщенные слова не заставят его отступить. Напротив, он примет ваш вызов и двинется войной на Францию, а мы не можем полагаться на то, что наши вассалы станут нас защищать. Вы вовсе не взяли под контроль свою судьбу, вы бросили ее волкам на съедение!
Подробности этой перебранки сообщила мне печальная и расстроенная Екатерина, пока я помогала ей освободиться от тяжелого парчового одеяния. Потом она опустилась в кресло и молча смотрела на меня, так долго, что я испугалась, не собирается ли она за что-нибудь меня упрекнуть. Сказала она, однако, прямо противоположное.
– Знаешь, Метта, я тебе доверяю. Из всех моих придворных ты единственная пользуешься моим полным доверием. – Она произнесла это так серьезно и грустно, что я опустилась на колени рядом с ней и поцеловала ее руку.
– Я жизнь за вас отдам, – тихо сказала я. – А если это послужит вам во благо, я готова оставить вас, хотя для меня это и невыносимо.
– Не дай бог, – вздохнула она. – Он не настолько жесток, чтобы нас опять разлучить.
Несмотря на ее кажущуюся зрелость, принцесса все еще обладала необходимой юности потребностью в утешении и инстинктивным оптимизмом ребенка. Увы, мой горький жизненный опыт не позволял мне надеяться на помощь Всевышнего.