Принцесса Дюны - стр. 47
Зенха понимал, что все это звучит как попытка оправдаться. Он командир. Он капитан флота. Вся вина ляжет на его плечи, и это сокрушительный удар.
Некоторые воспоминания живут дольше, чем сам человек, а последствия важных поступков могут проявляться на протяжении столетий.
Преподобная мать Рамалло,
ситч Табр
Когда Чани после нападения на комбайн Харконненов вернулась в родную пещерную общину, ее тут же встретили знакомые домашние запахи: густой мускусный дух человеческих тел, резкая с горчинкой нота корицы, устоявшиеся ароматы химических производных от меланжа, перерабатываемого в пластик, ткань и даже взрывчатку. Конструкция ситча обеспечивала приток свежего воздуха, но влагонепроницаемые двери удерживали его внутри. Атмосфера сильно отличалась от той, что царила в продуваемой всеми ветрами пустыне, однако внутренняя среда жилищ по-своему успокаивала, даже когда становилась совсем затхлой.
В данный момент, после известий о состоянии матери, Чани не помешало бы успокоиться. Но у нее не было на это времени.
Она слышала вокруг гул голосов: Джемис и Хоуро хвастались своими подвигами; женщины-ткачихи пели традиционные песни дзенсунни; старик перебирал струны инструмента, купленного на арракинском базаре, хотя ему и в голову не пришло бы потратить деньги на уроки игры.
Не тратя времени на разговоры с другими жителями общины, Чани направилась прямиком в жилые помещения своих родителей. Грубые каменные стены были украшены ткаными драпировками. На низком столике стоял дорогой вычурный кофейный сервиз, который Лайет-Кайнс получил в дар от торговца антиквариатом.
Старая преподобная мать ситча дежурила внутри грота возле кровати. Когда Чани вошла, Рамалло выпрямилась, сидя на подушке на полу. На ее лице застыло озабоченное выражение. Мать Чани спала глубоким сном на низкой кровати. Очевидно, движение Рамалло ее потревожило – она вздрогнула от боли во всем теле. В ярко-голубых глазах старой преподобной матери мелькнула печаль, когда она взглянула на больную, а затем вновь на Чани.
– Мы сделали все, что в наших силах, чтобы устроить ее поудобнее. Сейчас она спит.
– Но разве она отдыхает? – Чани чувствовала сильный аромат трав и благовоний, из чайной чашки с настойкой, стоящей рядом с кроватью, доносился острый химический запах.
– Скоро отдохнет, – сказала Рамалло, и Чани кивнула.
Фарула была на несколько десятков лет моложе преподобной матери ситча, но выглядела такой измученной, что казалась гораздо старше. Ее щеки ввалились, а челюсть отвисла – будто из женщины выкачали всю жизненную энергию и молодость.