Принц из серебра и золота - стр. 9

– Если бы отец был жив, я бы не приступила к этому еще какое-то время, – проворчала я, глубоко вздохнув, и положила подбородок на согнутые колени.

И вновь почувствовала леденящий укол, лишивший меня воздуха.

Если бы мой отец был жив, я была бы просто Софией. Свободной, как ветер. Свободной, как и все остальные стэндлеры.

– Кому ты рассказываешь, – так же грустно сказал Элиа, поигрывая медной пластинкой на своем изуродованном указательном пальце. Ему самому пришлось справляться с этим раньше меня. Его родители погибли во время опасного представления с хищными кошками, кулатрами. С тех пор мы исключили их из нашей программы и значительно ужесточили другие меры безопасности. Я не видела изуродованных трупов, потому что Чанти, наша иллюзионистка, заставила их исчезнуть до того, как публика увидела ужасную кровавую бойню. Но семилетний Элиа все видел. За сценой лежали их окровавленные тела. Его родители были мертвы прежде, чем кто-либо попытался бы их спасти.

– В конце концов, мы те, кто отпускает наш народ с ветром, Фия. В какой-то момент они посмотрят на тебя и последуют за тобой до самой смерти, если потребуется. Я просто хочу защитить тебя.

– Элиа, – устало прошептала я, но он прервал меня взглядом своих сверкающих глаз.

– Фия, мы с тобой последние наследники. Мы не должны потерпеть неудачу.

– Что ж, ты прав. Но ты должен перестать смотреть на меня свысока, Элиа. Иначе Ваше Пустейшество станет твоим постоянным приветствием.

Когда я встала, его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. Его рука была вспотевшей. Медная пластинка на моей коже была холоднее глыбы льда. По коже побежали мурашки, но, когда я взглянула в его печальные глаза, мое сердце смягчилось.

– Ах, Элиа, – мягко сказала я, но отстранилась от его вспотевшей руки. – Улыбка тебе очень к лицу.

И тогда я спросила себя, когда в последний раз смеялась от души? Казалось, прошли годы.

Мы, стэндлеры, были не просто мастерами менять облик. Мы неплохо играли свою роль. Внешне всегда оставались веселы.

Но завтра, во время моего танца, никто не догадается, что я нахожусь на грани срыва.

– Убирайся! – закричала София, когда я постучала в деревянную дверь ее повозки. В тот же миг услышала глухой стук, похожий на удар подушки, приземлившейся прямо за дверью.

– Это я, – сказала я, слегка приоткрыв дверь.

Сразу же, как я и предполагала, в меня полетела еще одна подушка.

Такой я ее знала. Непредсказуемой и упрямой.

Я поспешно пригнулась, не отпуская дверную ручку. В тусклом свете керосиновой лампы уже сумела разглядеть следующую подушку в ее руке. Поэтому снова повторила бодрым голосом: