Принц и Виски - стр. 44

Говоря все это, я мягко увлекала Касинеля по направлению к городу. Феникс, невозмутимо ждавший итога препирательств, тоже возобновил движение.

– Тогда город снова будет в безопасности, а ты…

– Вырву ему сердце!

Похоже, эта идея не давала Охотнику покоя.

– Да, – согласилась я, невольно покосившись на мускулистые руки с длинными крепкими пальцами и почему-то ни секунды не сомневаясь, что они на такое способны. Но немного лукавила, потому что собиралась не убить принца, а усыпить его навеки с помощью каких-нибудь сверхмощных чар. Кто знает, вдруг обычная смерть его не возьмет? Оказывается, ни в чем нельзя быть уверенной, даже имея дело с горкой пепла.

– Твоя взяла, ведьма.

– Вот и отлично!

Наш с Касинелем своеобразный договор скрепило урчание в его желудке. Мой жалобно к нему присоединился, бренча пустотой. Завтрак давно переварился, а обед и ужин я пропустила.

– У тебя ещё остались те дивные блины? – спросил он с томной хрипотцой.

– Нет, но дома найдется, чем перекусить.

Его взор мечтательно затуманился.

– Их вкус – первое, что я помню по пробуждении. Сама пекла?

Что может быть проще, чем, глядя в восхищенные глаза красивого полуголого мужчины, признаться: «Нет, что ты, от моей стряпни парня тошнило в кустах, а через неделю он бросил меня ради девушки с ногами от ушей и папой-мэром».

– Конечно! – вдруг брякнула я. – Вообще обожаю готовить. Да для меня это просто раз плюнуть!

И порозовела от удовольствия, когда он окинул меня многообещающим голодным взглядом. Он уже как-то по-другому смотрел, не так отстраненно-изучающе, как вначале.

– Ещё приготовишь?

– Что?! А, да, разумеется… если время останется. Стряпня – ведь дело такое, сам понимаешь, нужен особый настрой, подходящий момент, вдохновение, а у нас проблем по горло из-за принца. – И поскорее переменила тему: – Что ещё ты помнишь из первых минут пробуждения? Как вообще это было?

Спросила и устыдилась своего жадного любопытства. Что если ему неприятно или даже страшно вспоминать подробности? Но Касинель не смутился и не посоветовал мне держать нос в рамках приличий.

Просто снова ушел в себя, напрягая память. Лицо сделалось пустым, как и голос:

– Помню, меня словно бы погладили по волосам, – он машинально воспроизвел жест, проведя ладонью по шевелюре, – и знакомый голос позвал по имени. Тогда мир перестал быть чем-то далеким, вновь обрел цвет, запах и вкус. Я повязал свою ленту и окончательно проснулся уже на дороге, видя тебя впереди.

– Ты хотел сказать повязал «чью-то» ленту? Увидел и надел.

– Нет, она моя, – возразил он с убежденностью, с какой говорил о намерениях в отношении Варлога.