Прими мою печаль - стр. 27
Она ухватила горячую чашку обеими руками и отпила глоток, предвкушая ударную дозу кофеина.
– Не буду, если мне не придется так рано выходить на пробежку. Вставать еще до захода солнца – это не для меня, – но сегодня Бри просто нужно было сбросить пар, накопившейся после вчерашнего. Она отпила еще один большой глоток капучино. – Спасибо за кофе.
– Всегда пожалуйста, – Дана влила вспененное молоко в свою чашку. – Ого. Да ты бледная как смерть.
– Ночью Кайла снова просыпалась, – к счастью, Бри удалось успокоить ее и уговорить лечь спать в собственной кровати.
– Ух. Я думала, у нее это уже в прошлом.
– Они вчера в школе делали открытки ко Дню матери, – затаившаяся боль разгорелась с новой силой.
– Черт. Бедняжка.
– Да уж, – Бри вздохнула. – Было бы просто замечательно, если бы меня предупредили. Я бы хоть ее подготовила.
Дана кивнула.
– Она неплохо со всем справляется. Небольшие откаты – это абсолютно нормально.
– Знаю. Но каждый раз это разбивает мне сердце. Вчера я должна была быть дома, должна была уложить ее спать. Но меня тут не было, и теперь Кайла не может спокойно спать.
Вина ела Бри заживо. Она была совершенно не готова к тому, чтобы быть матерью, и сейчас она чувствовала себя так, словно ее выпустили на бейсбольную площадку, а она даже не знает, с какой стороны надо держаться за биту. Даже когда она изо всех сил старалась сделать все правильно, то все равно неизбежно где-нибудь ошибалась.
– Ты не можешь быть с ней сутками напролет, – сказала Дана. – Да никто не может проводить со своими детьми все время.
– Я знаю, – но Бри все еще осталась при своем времени. Она развернулась к двери. – Я в душ.
– Не забудь про помаду! – крикнула Дана ей в спину. – Выглядишь как труп.
Чашку Бри унесла с собой и допила кофе уже в ванной комнате. Подсушив волосы феном, она натянула темно-коричневые брюки карго и фирменную рубашку, затем достала пистолет из защищенного биометрией сейфа и убрала его в набедренную кобуру. Второй пистолет, поменьше, отправился в кобуру, надежно крепящуюся на лодыжку.
Наконец, она села на край кровати и надела носки.
– Тетя Бри, – произнес тоненький голосок. Бри подняла голову: на пороге стояла Кайла, и глаза у нее были заплаканные. Упитанная черно-белая собака – помесь английского пойнтера с бог весть кем – сидела у ее ног, обеспокоенно глядя то на Бри, то на девочку. Кайла все еще была в пижаме, а за собой тащила большую плюшевую свинку, держа ее за розовую ногу.
Из глубин разума Бри немедленно всплыло воспоминание: ее сестре Эрин четыре, и она крепко прижимает к себе плюшевого зайца, вслушиваясь в громкую ругань родителей. Вскоре после этого отец застрелит их мать, а затем и себя.