Прима - стр. 30
– Я никогда не ошибаюсь.
– У меня есть парень, – я поднимаюсь со своего места, но незнакомец резко хватает меня за запястье. Его пальцы ледяные и сильные. Боль пронзает руку, и другая на моем месте вскрикнула бы, вот только я привыкла к боли. Она стала моим вторым «я» после бесконечных тренировок. Балет – всегда боль.
Я не моргаю. Смотрю прямо, пытаясь показать, что меня ничуть не задевает подобное.
– Врешь.
– С чего бы?
– В твоих глазах одиночество.
Его фраза – пуля. Она пронзает меня до дрожи. До слез, которые готовы вырваться наружу. Интересно, он реально прочитал это в моих глазах? Я настолько пала духом, что хожу с табличкой на лбу «пожалейте меня»? Ну нет, сейчас не время для самокопания.
– У тебя разыгралось воображение, – я все-таки освобождаюсь и иду к выходу. Но даже на расстоянии слышу его реплику, брошенную вслед:
– Не убежишь, ведь я уже тебя нашел. Будет весело, обещаю.
Машу рукой, останавливая первое встречное такси. Сажусь в машину, захлопнув громко дверь, и называю адрес. Меня потряхивает, сердце бьет о ребра, как молот по колоколу, сигнализируя о беде. Замечаю, что даже руки трясутся, хотя мне это несвойственно. Подумаешь, какой-то странный незнакомец наговорил всякой ерунды, чего я так зациклилась? Или дело вовсе не в нем, а в словах, которые он сказал? В правде, что страшнее любого человека. Честно признаться, не помню, когда в последний раз так переживала.
«Это дурацкая шутка, парень просто не в себе», – убеждаю свое измотанное сердце всю дорогу до дома.
Но по итогу все оказывается совсем не так.
На следующий день проходит первая официальная репетиция в театре. Стоит только заиграть музыке, как каждая из нас вырывается на сцену, словно парящая бабочка. Мягко касаемся пола пуантами, закручиваясь в мелодичном ритме. Мне все еще невероятно сложно танцевать, нога ноет не переставая, но отступать нельзя. У меня нет времени отлеживаться.
Музыка смолкает, и мы уходим в гримерную. Почти все между собой общаются, только я плетусь в хвосте, пытаясь перевести дыхание.
– Боже, я сегодня все утро проторчала у станка, – жалуется Лана Кириленко подругам, развязывая пуанты.
– Ты была прекрасна, – хвалят они, явно приукрашивая и подлизываясь к соло-танцовщице. Она не дотягивает, и сама об этом прекрасно осведомлена, поэтому столько тренируется. Наверняка получила не одно замечание от Анатолия Аркадьевича, нашего балетмейстера.
– Спасибо, девочки, – мило улыбается Лана. Я случайно ловлю ее взгляд и не могу понять, откуда в нем столько радости. Хотя нет, понимаю: Кириленко счастлива до смерти, что подвинула выскочку вроде меня.