Прикосновение к Николь - стр. 25

– Я окончил философский факультет.

– Дарио! – Кристоф заскрипел плетеным креслом. – В наших спорах неожиданно появился арбитр!

– Не думаю, что я могу судить чьи-то мысли.

– Не скромничайте, – Кристоф перебил Михаила. – Мы с Дарио любим поспорить, скрестить языки! И для баланса мнений третий собеседник нам часто просто необходим.

Дарио поднял бокал:

– Давайте выпьем за Сислея! За его гений.

Михаил попробовал вино: оно было превосходным. Кристоф поставил на стол пустой бокал:

– А кого считать гением? Вот Ротшильд, он гений? Как вы думаете? – Кристоф повернулся к Михаилу.

– Какой из них?

– Неважно. Пусть самый богатый.

– Для тех, кто считает богатство и влияние гениальностью, наверное, да.

– Каждый из нас в душе стремится к влиянию и богатству! И если Ротшильд или кто-то другой в этом преуспел, разве он не гений?

– По-вашему, гений тот, кто достигает наибольшего успеха? – уточнил Дарио.

– А есть другие критерии?

– У гения как минимум должен быть творческий любознательный ум.

– Ну знаете! – усмехнулся Кристоф. – Человек, не обладающий фантазией, миллиардов не заработает! Я же не говорю о лавочнике, который торгует сельдереем.

Возле стола появились Драгана и Николь. Одна держала в руках блюдо с сырами, а другая – большую тарелку, на которой лежали разрезанные тела апельсинов, яблок и персиков.

– Мы тоже хотим вина, – сказала Драгана, ставя на стол сырное ассорти.

– Конечно, – Дарио встал. – А Горан придет?

– Обещал минут через двадцать, – ответила Драгана, – мы как раз успеем завершить наш аперитив.

Николь села рядом с Михаилом и стащила с тарелки дольку апельсина. Дарио принес два бокала и вторую бутылку:

– Я чувствую, что одной нам не хватит. А Горан – это мой внук.

– И мой сын, – улыбнулась Драгана.

– Да, и ее сын. Не без этого, – подтвердил Дарио. – Молодой бездельник.

– Папа, ну зачем ты? – нахмурилась Драгана. – Расскажите лучше, что вы тут обсуждали.

– Мы говорили о гениях, – сказал Кристоф. – Дарио считает, что богатый человек гением быть не может.

– Не передергивайте, коллега, – возразил Броссар, – я сказал только, что большие деньги не являются критерием гениальности. А это не одно и то же!

– Ладно, оставим деньги, – Кристоф шумно выдохнул. – А полководец, по-вашему, может быть, гениальным? Наполеон, например. Он не художник, не поэт, и не ученый, но даже многие враги считали Бонапарта гением.

– Победы в больших сражениях, – ответил Дарио, – это, прежде всего, психология. А высшая психология, как и высшая математика, тоже инструмент познания мира. Поэтому полководец, конечно, может быть гениальным.