Приключения среди муравьев. Путешествие по земному шару с триллионами суперорганизмов - стр. 20

Раджарам Денгоди, мечтательно улыбаясь и пощипывая гитару, проводил меня на автобус до Бангалора. Когда я поднимался по ступенькам, владелец лавки, где я покупал карамель, подбежал и с энтузиазмом потряс мою руку. Его бизнес пошел в гору, лавка украсилась свежей краской и причудливым плакатом индийского божества Ганеши. Я задался вопросом, какое количество именно моих денег пошло на субсидирование нового, аккуратно написанного ламинированного знака: ДРУЖЕСТВЕННЫЙ МЕГАСУПЕРМАРКЕТ.

Годом позже я оказался в индонезийской провинции Ириан-Джая, где сушь Южной Индии была уже давно в прошлом. В горах Циклопа дождь случался так часто и было так душно, что я чувствовал себя, как будто оказался в миске горячего супа. Моему курчавому проводнику Асабу приходилось орать его традиционный вопрос, перекрывая рев воды, лупящей по листве: Sudah cukup? («Хватит уже?») За сильным дождем я едва мог видеть автомат, висящий у него на плече, – для защиты от партизан, как сказал он мне.

Ливень не прекращался два дня. Я спал в сырой одежде. Моя камера, хотя и запечатанная в пластиковый пакет, каким-то образом промокла. Я часто был по пояс в грязи, что как минимум затрудняло поиск муравьев. Те несколько экземпляров, которые я умудрился собрать, были смыты посреди ночи вместе с большинством моих туалетных принадлежностей. К счастью, прочие мои приключения в Юго-Восточной Азии были гораздо приятнее и продуктивнее.

Я отправился в Ириан-Джая из Сингапура, где провел два года. В Индии на диете из риса и карамели вес моего шестифутового скелета упал до 62 килограммов; с тех пор я набрал обратно 9 килограммов, в основном за время, проведенное в Сингапуре. Было трудно сопротивляться такой безупречной и упорядоченной стране, где жевательная резинка вне закона, и так следящей за модой, что, когда Straits Times объявила, мол, в Париже теперь вместо белого и красного носят черное, все девушки через неделю были в черном. Более того, для любого студенческого бюджета Сингапур был сбывшейся мечтой: roti parata (тайские блинчики), жареный kway tiao, курица с рисом по-хайнаньски, куриная лапша и ice kachang (холодная красная фасоль) – вот лишь некоторые из блюд с лотков возле Орчард-роуд, где я был частым гостем. Более важным в научном отношении был Сингапурский университет; я часто обнаруживал себя потягивающим пиво с румяными профессорами-экспатриантами, чувствуя себя при этом персонажем романа Энтони Берджеса.

Я снял комнатку в высотном доме у китайской семьи, состав которой постоянно менялся. Каждый вечер я возвращался с охоты за муравьями в темную квартиру и пробирался на цыпочках мимо дюжины или больше спящих на полу, завернутых в одеяла людей. На рассвете меня будили мягкие кантонские голоса и аромат чая. Мы понятия не имели, что делать друг с другом: они со своей элегантной квартирой, в которой жили как в муравейнике, и я, самый грязный человек в Сингапуре, оставляющий след из муравьев, куда бы ни шел.