Приключения Робина Гуда - стр. 42

– Может быть, и так, – молвил Малыш Джон. – Ведь я вашу милость видал часто.

Произнося эти слова, он уверенно глядел прямо в глаза шерифу, и тот даже не заподозрил, кто перед ним.

– Удал ты, парень, – обратился к нему шериф, – и, слышал я, отстоял ты сегодня Ноттингемшир в битве против Линкольна. Как же зовут тебя, друг добрый?

– Зовут меня Рейнолдом Гринлифом, ваша милость, – ответил Малыш Джон.

В старинной балладе так говорится об этом событии:

– Что ж, Рейнолд Гринлиф, – сказал шериф, – ты искусный лучник. Почти не уступаешь лжецу и мошеннику Робину Гуду, да упасут меня Небеса от его коварства! Не хочешь ли поступить ко мне на службу, приятель? Стану тебе хорошо платить: каждый год будешь получать три костюма, хорошую еду и эля сможешь пить вволю. А кроме того, в Михайлов день буду выплачивать тебе сорок марок.

– Я свободный человек и с радостью пойду к тебе на службу, – прозвучал ответ Малыша Джона. Он решил, что, поступив к шерифу на службу, может здорово поразвлечься.

– Ты честно выиграл своих бычков, – объявил шериф, – к ним добавлю я бочку доброго мартовского пива, потому что рад заполучить такого парня.

– Что ж, – сказал на это Малыш Джон, – я тоже рад поступить к тебе на службу, и потому отдаю бычков и бочку пива добрым людям, что тут собрались, пусть повеселятся!

Поднялся шум и гам, и многие от радости стали кидать в воздух шапки.

Были устроены большие костры, на которых зажарили бычков, открыли бочку пива, и все принялись угощаться. Пока пировали, день склонился к закату, и в небе над шпилями и башнями Ноттингема поднялась красная круглая луна. Тогда все взялись за руки и стали танцевать вокруг костров под музыку волынок и арф. Но задолго до того, как началось это веселье, шериф с новым своим слугой Рейнолдом Гринлифом был уже в Ноттингемском замке.

Итак, Малыш Джон поступил к шерифу на службу. Жизнь его в Ноттингемском замке оказалась довольно легкой: шериф сделал его своей правой рукой и весьма к нему благоволил. За трапезой Малыш Джон сидел рядом с господином, а на охоте бежал рядом с его лошадью. Охота, в том числе ястребиная, обильные кушанья, доброе вино и сон допоздна привели к тому, что Малыш Джон разжирел, как откормленный в стойле бык. Все шло как по маслу, пока в один прекрасный день не случилось событие, все изменившее.

В то утро шериф собрался поехать на охоту со множеством приближенных и с несколькими вельможами. Он повсюду искал глазами своего доброго слугу Рейнолда Гринлифа и, не найдя его, очень расстроился, так как хотел показать его мастерство своим знатным друзьям. А Малыш Джон тем временем лежал в кровати, сладко похрапывая, хотя солнце уже высоко поднялось в небе. Наконец он открыл глаза и осмотрелся, но подниматься не стал. Холодная зима миновала, и снова пришла весна. Воздух был напоен запахом жимолости, увивавшей стены замка. Малыш Джон лежал без движения, думая о том, какое чудное стоит утро. И тут он услышал далекий сигнал горна, прозвучавший тонко и ясно. Звук был слабый, но, как нарушает гладь воды брошенный в нее камешек, этот звук нарушил тишь и покой его мыслей, и все его существо наполнилось тревогой. Дух его, казалось, восстал от лени и вялости, и память вернула его к славной жизни в лесу: он подумал, как беззаботно щебечут там сейчас птички, как его дорогие друзья и товарищи едят и веселятся, быть может, они с осуждением говорят о нем. Малыш Джон поступил на службу к шерифу шутки ради, но зимой его грел горячий очаг, стол был богат, и он каждый день откладывал возвращение назад в Шервуд. Так прошло полгода. И вот он подумал о своем предводителе Робине Гуде, об Уилле Стьютли, которого он любил более всех на свете, о юном Дэвиде Донкастерском, которого он так славно обучал всем молодецким искусствам, и на него нахлынула тоска, а глаза наполнились слезами. Он сказал себе: «Я тут жирею, как бык в стойле, ничего мужского во мне не осталось, превратился в болвана и лежебоку. Вот поднимусь сейчас, пойду назад к любимым своим друзьям и больше никогда их не покину, до последнего вздоха!»