Приключение в Осень - стр. 19
Вообще, если так подумать, то получение метки выглядит как случайный розыгрыш. Ведь согласно древним традициям, женихи выбираются до того, как мир призовёт избранную Триадой.
И, учитывая, неудачный опыт прошлого, в котором божественное вмешательство пытается восполнить разницу в самках, где-то на одном из этапов произошло аномальное искривление. Ибо не может дракон одного вида или подвида зачинать потомство с другим. Что уж говорить о «случайных гостьях», попавших в наш мир.
В своё время я изучал этот феномен и даже написал исследовательскую работу, в которой описал существование других миров и населяющих их видов. В ходе исследования я имел честь побеседовать с эльфийкой, орчихой, русалкой и крайне странной человечкой. Однако, несмотря на то, что они имеют принадлежность к разным видам, мы их всё равно называем обычными. Всё из-за того, что они не обладают магией и не отличаются долголетием. И крайне-крайне редко могут понести потомство от других обычных, самцов, что потеряли свою высшую форму. Правда, многие детёныши от этих союзов рождаются безбожно уродливыми, а через несколько дней возносятся к Праматери.
Насмешка ли это от богинь или наказание за то, что драконы пустоты пытались сотворить со своими детьми. А может, что впоследствии с ними сотворили другие разумные, практически истребив, а выживших отправив в Тоннели Страха и Печали. Но мы находимся в безвыходном положении: каждый поворот Оли́мии[2] в мире рождается всё меньше и меньше самок. Взрослые самки стали всё чаще болеть и умирать при родах, не оставив после себя потомства.
Как бы учёные умы ни старались уберечь самок с помощью различных артефактов, татуировок и целебных настоек, смертность и не намерена сокращаться. Поэтому единственная наша надежда — это призыв и вера в то, что однажды Великие Боги смилостивятся и отправят к нам нужных самок.
— А ты, как всегда, крайне разговорчив, — напоминает о себе Никасис, кисло улыбаясь.
— Не пристало в святыне богов перешёптываться, — проговариваю нехотя, напоминая световому про древний закон.
Тот лишь закатывает ярко-золотистые глаза и проходит вперёд, обронив фразу, которая, по всей видимости, должна меня как-то задеть:
— Твоя набожность удушает, похоже, не только меня, но и твою будущую невесту.
Я не состою в ордене балаболов, чтобы трепаться о себе и своих планах с каждым встречным. И вообще не жалую тех, кто пытается выведать что-то из моей биографии. Ещё и напрямую у меня. Некоторые события жизни научили, что информация обо мне может стать опасным оружием в руках недругов. Так что с тех пор, когда меня предали близкие приятели, разболтав мои секреты и намерения, после чего я стал изгоем в школе, а в Академии попал под подозрения Верховного Суда Хро́мсы[3]. Я зарёкся рассказывать что-то о себе. Даже собственной семье. В том числе и деду, воспитавшему меня.