Приключение Арчибальда Д'энуре: проклятье камня и пепла - стр. 38

– Чего не весел-то, братишка? Поешь, что ли.

– Да, ты права: поесть стоит. Думаю, что еще не скоро мы такой похлебки отпробуем.

– Чего это вдруг?

– Завтра в дорогу.

Вопросительный взгляд Ольдры, вперся в Ульза, ожидая разъяснений.

– Очевидно же, сестра, что старик, нам откажет.

– А вот мне не очевидно: вроде все отлично прошло.

– Но согласия он же не дал.

– Но и отказа-то тоже! Я понимаю, ты в людских полунамеках получше моего соображаешь, братишка, но я тоже кое-чему у тебя нахваталась. Старик-то и намека на отказ не дал.

– Ты что, совсем не заметила, как он потух после моего признания?! Думаешь, что он всего лишь в медитацию ушел? Не-е-е, сестра, старик не пыль пещерная, сразу понял, что к чему и чем все это ему грозит.

– Дубина ты, Ульз! Ну и что с того, что старик унылым стал?! Вон, вспомни Родда Плоскожопого, что он временами не засыпал без повода, а?!

– Которого Родда именно?

– Старого, конечно! Младший-то и без сна идиот идиотом. А старый, чуть что и сразу на боковую. Возраст-то, он и у людей и цвергов возраст! А этому старику триста сорок годов, как никак! Ты хоть до половины-то этого срока докряхти, а потом и на тебя глянем, каким ты бодреньким и свеженьким будешь, братишка!

Ульз не стал спорить с сестрой: воспоминания о стариках действительно говорило, что они склонны к беспричинной меланхолии. Только он хотел приняться за еду, как в дверь их комнаты постучали.

– Войдите.

В комнату вошел сын хозяина таверны, что здесь же работал, помогая отцу.

– Это Вам, господин Краздурр, – мальчишка поклонился до пояса, что Ульз считал излишним, и протянул цвергу сложенный запечатанный конверт.

– От кого это?

– Он представился, как Ренций Тарикус. Сказал, что Вам это имя известно.

В горле Ульза пересохло и он, с плохо скрываемым волнением, сменял конверт на пару медяков чаевых. Мальчишка взял деньги и тут же убрался, закрыв за собой дверь. Ольдра подошла сзади, облокотилась на плечо Ульза, и сказала:

– Ставлю свой молот, что новости хорошие.

Ульз почувствовал, как его широкие ладони вспотели и дрожащими пальцами он сломал печать, вскрывая конверт. На небольшом листе пергамента, была лишь одна надпись, написанная на простом имперском языке, так что Ульз понял слова и без магического перевода: «Мой ответ: ДА!».

Глава 4.

Подготовка хоть и была хлопотной, но много времени не заняла. Сразу же после написания послания для цвергов, Арчибальд принялся за письмо Августу Седьмому. В нем, он в завуалированной форме, выказывал Императору свое недовольство, но со скрипом в зубах соглашался на отъезд в далекие края. Согласно этикету, то, что он не докладывал лично, было хамством, но Д’Энуре был уверен, что Август ничего против него не предпримет: тому было не выгодно удерживать его здесь. Монарху было проще проигнорировать такое неуважение, аргументируя его сложностью положения в Королевстве цвергов, а после того, как старый заклинатель вернется назад, сделать вид, что ничего не было. Некоторые из знатных людей, конечно, попытаются раздуть этот скандал, только наврятли это будут те, кто действительно определяют политику Империи: высшие дворяне понимали ценность Д’Энуре и ссорятся с ним не станут.