Приговоренный - стр. 18
– С вами все в порядке, товарищ полковник?
– Да хватит уже! Заладил – полковник, полковник… – Симонов почувствовал, что Старыгину действительно трудно говорить. – Мы можем пообщаться хоть раз… как… как раньше? А? Можем?
Как раньше?! Что понимал под этим полковник? И что мог подумать он, его ближайший друг, сосед и боевой товарищ Миша Симонов?
Михаил медлил, пытаясь осмыслить предложение Старыгина. Это был серьезный вопрос, и он требовал взвешенного ответа. Пожалуй, самого взвешенного за последние восемь лет.
– Как раньше, товарищ полковник… боюсь, уже никогда не получится…
Старыгин несколько секунд смотрел на Симонова, пытаясь ухватить и удержать его взгляд. На самом деле майору удалось очень аккуратно скрыть самую важную часть своего лица – фуражка была надвинута на лоб ровно настолько, насколько это позволяла ситуация. Симонов все видел, но свои глаза старался скрыть от ненужных взглядов. Капли дождя, все сильнее молотившие его по фуражке, стекали справа и слева у места стыка козырька и окантовки. Но стоило Симонову слегка наклонить голову вперед, и капли текли вниз по всему краю, закрывая от полковника истинное состояние его души.
– Я не о том, Миша… – В голосе у Старыгина проскользнули нотки горечи. – Это понятно… Тут же другое… Ты же понимаешь!
– Никак нет, товарищ полковник, не понимаю. – Симонов не собирался так легко сдаваться. – Идите в машину, товарищ полковник, промокнете. Да и мне пора.
Старыгин несколько секунд смотрел ему в глаза сквозь стекающие капли дождя. Казалось, он пытался принять важное решение. Но что-то сдерживало его где-то там, вдалеке… вернее, в глубине его души.
– Как же так, Миша?! Я хотел сказать… – полковнику тяжело удавалось подобрать слова, – ты же герой, Миша! Сколько швали за двадцать лет переловил! Почему они так с тобой?!
Два старых друга оказались у черты, за которую подчиненный полковника не хотел переступать ни в коем случае. Дальше – пропасть и мучения для друга, которых тот недостоин…
Симонов еще раз посмотрел на Ленку. Ее платье намокало все больше и больше. Хамоватый старшина, перебегавший из подъезда миграционной службы к основному входу в здание, успел оценить проступавшие сквозь мокрую ткань достоинства складной фигурки. Фраза, типа, «пойдем, согрею» была самой безобидной шуткой, однако майору она очень не понравилась.
«Кто ж такие платьица в октябре носит?! Вот… ненормальная…»
Михаил понимал – надо действовать.
Взглянув на старые золотые часы марки «Победа», доставшиеся еще от деда-фронтовика, Симонов сменил свою интонацию на совсем официальную.