Приговор Бешеного - стр. 59
– Ты, баба, лучше подчинись, – усмехнулся чернобородый, – Руслан у нас действительно очень нервный мужик.
Тележурналистка вопросительно взглянула на Михаила, явно опасаясь возможных последствий.
– Не бойся, выходи, все будет в порядке, – прошептал тот.
Неволина вышла из машины и дерзко взглянула на Руслана.
– А что дальше, мальчик? – пряча за улыбкой свой страх, с вызовом спросила она.
– Ишь, какая смелая! – обрадовался он, предвкушая легкую победу над этой строптивицей…
Нужно вернуться немного назад, чтобы не вносить путаницу в наше повествование…
Когда Савелий с ребятами наткнулись на патруль, его командир, которого зовут, как мы выяснили ранее, Зелимхан, был тоже «очень занят». За пару часов до этого они остановили «Жигули» с молодой дагестанской семьей – мужем с женой и дочкой лет двенадцати, – возвращавшейся домой со свадьбы своих родственников. С первого же взгляда запав на симпатичную женщину, Зелимхан решил, что сегодня он повеселится от души. Придравшись к тому, что у них нет чеченского пропуска на проезд (которого и в природе не существовало), он приказал им выйти из машины. По его знаку на мужчину набросились его подчиненные и начали жестоко избивать, пока тот не потерял сознание.
Женщина и девочка были почти одного роста и похожи друг на друга, словно две близняшки, их различал лишь возраст да более хрупкая фигура девочки. Видно, в кабине машины было тепло, и они были одеты в легкие, почти одинакового покроя платьица, но как будто даже не чувствовали холода, дрожа от испуга и неожиданно свалившейся на их головы беды. С рыданиями они умоляли пощадить мужа и отца, но все было тщетно: в Зелимхане уже проснулся голодный зверь, который требовал крови.
Оставив при себе на всякий случай одного боевика, Зелимхан, назначив старшим Руслана, отправил его с остальными дежурить в дозоре, после чего повернулся к женщине.
– Ну что, ласковая моя, будем с тобой делать? – облизывая пересохшие от волнения губы, спросил он и шагнул вперед.
– Не надо, умоляю вас! Пощадите! – взмолилась женщина, почувствовав, что сейчас ее ожидает.
– Ну чего ты так напугалась? Будь паинькой, и тебе будет хорошо, может, даже понравится. – Он говорил тихо, медленно надвигался на нее, ступая мягко, по-кошачьи, не моргая, глядя ей в глаза своими черными и неподвижными зрачками, гипнотизируя, словно удав кролика.
Женщину буквально парализовал страх: она застыла, словно статуя, и не могла сдвинуться с места, и лишь ее губы продолжали шептать:
– Не нужно, прошу вас, не нужно…
Ее дочка смотрела на идущего к матери мужчину, не понимая, почему мать о чем-то его просит. Ужас уже передался и ей, испуганные глаза наполнились слезами, а по всему телу пробегала дрожь отчаяния и непонятного животного страха и ужаса, которого она еще никогда не испытывала за свою короткую жизнь. Зелимхан остановился перед женщиной и, упиваясь ее страхом, с сатанинской улыбкой, не отрывая взгляда от ее глаз, облапил ее грудь своими мясистыми пальцами и принялся мять ее, словно кусок глины.