Приезжие - стр. 7
На последнем курсе, перед дипломом, они ждали дочь. Она родилась в аккурат после защиты. Было нелегко – Настенька, названная в честь Лешиной мамы, росла беспокойной, крикливой, болезненной. Помогала теща – спасибо большое – приехала из Урюпинска. Первое лето проторчали в Москве, а на второе годовалую Настю увезли к родне деда во Владикавказ.
В то лето они почувствовали себя молодоженами – свобода! Это было хорошее лето, очень хорошее, нежное и – последнее.
Почему так случилось? Лагутин отказывался понять. В голове не укладывалось, потому что ничего логичного в этом не было. Ну да, поругивались – так, по ерунде, по мелочам, ничего особенного. Уставали, раздражались, правда нечасто. Но в целом неплохо ведь жили?
Даша объясняла все просто:
– Я влюбилась, прости. Нет, тебя я любила. И даже люблю! Но, Леша, это была другая любовь, понимаешь? Другая! Юношеская, что ли, детская… Первая. Так часто бывает.
Он не понимал, как ни старался.
– Послушай, – взывал он. – Нет, ты просто мне объясни. Ты говоришь, что любила меня. Пусть это, как ты говоришь, другая любовь, не взрослая. Но любила же? Тогда как это так – любить одного и одновременно влюбиться в другого?
Лагутину, максималисту, человеку до глупости прямому, предельно честному, доходящему в своем максимализме до крайностей, было это совсем непонятно. Как так? Он, любя ее, вообще никого не видел вокруг. Даша плакала и ничего не могла объяснить. Только шептала:
– Не мучай меня, умоляю – не мучай!
И ему, дураку, наивному дураку, становилось Дашу страшно жалко – он страдал от того, что страдает она. Выходит, что она мучается, чувствует себя виноватой. Сомневается. Или нет, уже все решила? Он втайне надеялся – а вдруг? Вдруг это пройдет – бывает же так? Она опомнится, придет в себя, и все будет по-прежнему. Он не думал о прощении – вообще не думал. Ему было важно одно: чтобы жена и дочь остались с ним, чтобы как раньше и как прежде – все вместе.
Он не спрашивал ее о том человеке – боялся. Боялся услышать, что он хорош. Боялся сравнить с собой. Будучи уверенным, что он, тот, конечно же, окажется лучше – иначе Даша не ушла бы от него. Но вскоре Лагутин все, конечно, узнал: новый возлюбленный его жены оказался испанцем. Ничего себе, а? Зрелый мужчина под сорок, не чета ему, пацану. Хорош он был, этот амиго, что уж там. Хорош, высок, широкоплеч. Улыбчив. Просто сплошной Голливуд: с улыбкой на сорок два зуба, загорелый и мускулистый – понятно, климат, море, страна. Возраст шел ему, тоже понятно. Даша смотрела на него с обожанием – Лагутин это видел. Взрослый красивый мужик из другого мира, с другой планеты. А кто б устоял?