Придорожная трава - стр. 62

И когда он уже держал ее в объятиях, не в силах оторваться, метрах в пятидесяти внезапно вспыхнул свет. Сперва слабый – осветилось одно окно. Илья между делом подумал, что дотащил красавицу почти до самого забора Вероники. Но это его не встревожило и не остановило. И лишь когда зажглись прожектора во дворе, подсветив опушку леса, он засомневался в том, стоило ли хозяйке дома это делать. Остановиться он не мог – при свете «птаха» показалась ему еще прелестней.

Они вернулись на поляну, взявшись за руки, оба тихие и смущенные. И едва подошли к своему поредевшему кружку, как сверху, прямо перед их лицами, опустились две тонкие руки, державшие бокалы-лилии. Илья поднял голову – русалка со змеиным хвостом прижималась лицом к толстому суку, на котором лежала, и томно улыбалась, свесив обе руки вниз.

– Спасибо, – кивнул он ей.

– Приходите еще, – ответила она, и глаза ее хитро прищурились.

– Ага! – воскликнул кот. – Вернулись! Говорят, вы подарили хозяйке дома незабываемое зрелище!

Илья смутился и потупился.

– Ей полезно напомнить, что она не хозяйка Долины, – проворчал багник. – Если она не уберется отсюда, честное слово, пусть лучше не выходит в лес.

– Да ладно вам, – пожал плечами Илья, – она не такая гадкая, какой хочет казаться. К ней детишки скоро приедут…

– Час от часу не легче! – фыркнул кот. – Она что, не понимает, где оказалась?

– Не знаю, – ответил Илья. – Может быть, и не понимает. Она… она очень… хм… материальная.

– Вот-вот, – кивнул багник, – в этом ее беда.

– Я попробую ей объяснить, может быть, она поймет, – в эту минуту Илья искренне верил, что сможет ей что-то объяснить.

– Ты, конечно, попытайся, – усмехнулся леший, – чтобы она не говорила, что ее не предупреждали.

За три недели, что Ника прожила в своем новом доме, не прошло еще ни одной ночи, чтобы ей не приснился кошмар. Днем она была вполне умиротворенной и, наверное, счастливой. Но стоило темноте опуститься на Долину, от ее уверенности и умиротворения не оставалось и следа. Хорошо, что ночи становились все короче и светлей.

Кошмары ее отличались разнообразием и реалистичностью. Но каждый сон начинался одинаково: ей снилось, будто она проснулась в своей постели. Может, поэтому они и казались неотличимыми от яви. Однажды ее живой хоронили в могиле, а она не могла шевельнуться и воспрепятствовать этому. В другой раз она опускала ноги на пол и с ужасом обнаруживала, что комната кишит змеями. Ее топили в ванной, потолок рушился ей на голову, ее душили чьи-то холодные, как у покойника, руки, ее кусали ядовитые насекомые, в лесу на нее нападали дикие звери и разрывали ее тело на куски, ей плескали в лицо кислотой и живьем сжигали на костре.