Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III - стр. 48
Время шло, а сто тысяч, как утверждал Коля, так и не зачислялись на торговый счет. Григорий неоднократно набирал девушке Николая, она клялась, что постоянно названивает в банк и узнает о переводе, а те обещают ускорить процесс. Но тянуть больше Космос уже не хотел и придумал «ход конем», договорившись со старшим опером Измаиловым, чтобы тот пришел в медсанчасть, как бы случайно поймал Тополева с мобильником и отправил его на кичу. Однако благодаря зоркости обиженного Сережи, сидящего на фишке и постоянно разглядывавшего вход в медсанчасть через замочную скважину в двери, страшного не случилось. Фишкарь моментально распознал в скрытно передвигающемся по темному коридору Измаилова, пулей подлетел к Грише, вырвал у него из рук телефон и вместе с запретом скрылся во дворе, пока Ильяс Наильевич крутил своим ключом в замке. Увидев Тополева, стоящего у стены по стойке смирно, он подошел к нему и обшмонал. Ничего не найдя, молча провел поверхностный досмотр спального помещения и туалета.
– А что ты здесь делаешь? – спросил Измаилов Гришу, не найдя ничего запрещенного.
– Я тут работаю, – ответил Григорий.
– Первый раз об этом слышу! И кто тебя на работу устроил? – зло и слегка хамовато продолжил опер.
– Николай Косенко, – уверенно сказал Тополев.
– Понятно… – ухмыльнулся Ильяс и улыбнулся. – Нигде ты не работаешь, и никто тебя никуда не устраивал. Это понятно?
– Понятно, – убедившись в своих подозрениях, коротко ответил Гриша.
– Ну, раз понятно, тогда марш в отряд, а оттуда – ни шагу. Я тебе уже об этом говорил. Больше предупреждать не стану! В следующий раз отправлю в ШИЗО.
Так через месяц веселой жизни в медсанчасти Григория с позором выгнали. Потраченных за все это время денег было не жалко, кроме, естественно, взятой в долг у Будянского сотки, за которую Гриша не собирался давать Космосу спуску и продумывал варианты возврата этих средств. Также этот так быстро пролетевший месяц запомнился ему свиданием с Ларисой, тремя съеденными арбузами и одной дыней.
Через неделю после звонка Феруза Григорию из-за схожей ситуации в восьмой отряд из двенадцатого в срочном порядке был переведен Сергей Переверзев. Он, человек нарциссического склада, жаждал внимания и поэтому после отбоя частенько по мобильному довольно громко обсуждал рабочие моменты – так, что их хорошо слышали окружавшие его сокамерники. Некоторые из них были на связи с оперчастью, поэтому незамедлительно докладывали о Сережиных разговорах своим кураторам на вахте. Переверзев занимался возвратом долгов любой сложности и благодаря своему бизнесу был связан с чеченцами из «Президент-отеля» в Москве, которые не гнушались никакой грязной работой. Порой лишь одно только упоминание о них заставляло должника быстро расставаться со своими кровными, лишь бы не иметь дела с бородатыми злыми дядьками с Кавказа. Когда Сергея посадили за мошенничество, он взял аванс за работу по выбиванию очередного долга, но не выполнил свою часть договора. Он сам оказался должен этим же чеченцам, которые стали названивать в места отбывания наказания и требовать с него причитающееся им бабло. После очередного такого разговора, в котором отчетливо фигурировали суммы, фамилии и географические названия, администрация колонии решила, что на черной стороне такого персонажа держать опасно, и перевела его в образцово-показательный восьмой.