Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III - стр. 14
– Ты знаешь, я умных людей вижу за версту, – приступил к разговору Коля. – Я к тебе уже не первую неделю присматриваюсь. Никакой ты не фээсбэшник, как тут некоторые считают, – утвердительно произнес он и пристально посмотрел на Гришу. Тот молчал. – Ты, наверное, про меня многое слышал?
– Да уж! Понарассказывали… – весело ответил Григорий.
– Ну, а теперь я тебе все из первоисточника расскажу, если интересно.
– Конечно, интересно! Тем более что у меня к тебе много вопросов.
– Мы с тобой в лагере находимся, поэтому, ты уж меня извини, но я буду тебя поправлять, чтобы ты в следующий раз в жир ногами не влетел со своей неправильно поставленной лексикой. Вопросов у тебя ко мне быть не может, потому как ты еще не дорос по тюремной иерархии мне вопросы задавать! Интересоваться можешь, а спрашивать – нет!
– Понятно. Но я думал, что мы с тобой на красной стороне и здесь законы блатного мира не действуют.
– Это так, но приучай себя к тому, что ты можешь оказаться там, за забором, где за такой разговор тебя могут подтянуть и нагрузить. Ты же не профессиональный переводчик, который отдает себе отчет, на каком языке и где надо разговаривать.
– Согласен.
– Так вот, работал я в Москве у одной известной певички помощником и заодно – охранником. Организовывал ей концерты, проверял безопасность залов и сцен – в общем, был на виду рядом с ней. И вот одна из ее фанаток прилипла ко мне, как банный лист, с просьбой устроить ее к ней на подтанцовку. Даже переспала со мной несколько раз – вот аж как хотела. Посмотрела ее моя певица и отказала, пояснив, что девушка полновата и низковата. Барышня обиделась и решила мне отомстить. Написала заяву на меня в полицию, что я ее снасильничал. Меня посадили. Я, естественно, вины не признал. В камере ко мне пристали трое, хотели наказать за статью. Ну, я их и отметелил. Меня в карцер на сорок пять суток, а потом – на воровской продол. Там я с ворами и скорешился, подсел на их понятия и законы. Сам подумай – у меня жизнь в один момент рухнула: меня предали, оболгали, жить не хотелось, а тут воры мне все растолковали, всю мою жизнь по полочкам разложили и в красивой упаковке мое будущее преподнесли. Естественно, я в свои двадцать восемь лет на это все подсел. Короче, дали мне четыре года и привезли в этот лагерек калошный – черный снаружи и красный внутри. Я, естественно, как порядочный арестант, прямо с карантина на кичу, а с кичи – в СУС. Сижу, в ус не дую, положуху навожу, а тут как тут Хозяйка – Шеин – ко мне подкатывает. Сперва в барак ко мне приходил, разговоры разговаривал, потом к себе в кабинет на вахту приглашал не раз, а под конец уже по лагерю со мной гулял. И так у него убедительно получалось зачесывать про порядок в лагере, про смотрящего за красной стороной, про жизнь после колонии! Весомым аргументом с его стороны была надзорка после освобождения. Если тебя из СУСа освобождают, то тебе автоматом еще несколько лет надзора дают, а это практически девяносто девять и девять процента обратный билет в тюрьму, что совсем не входило в мои планы. В общем, уговорил. Я, конечно же, все перетер с Ферузом и братвой, а также вышел на воров и получил от них одобрение. Шеин, со своей стороны, все обговорил в управе и на свой страх и риск выпустил меня в лагерь. Я довольно быстро навел порядок на красной стороне. Крысятничество и поборы прекратил после нескольких показательных рукоприкладств. Наладил быт восьмого отряда, сделал ремонт. Договорился с братвой, чтобы всех фуфлыжников, которые на черной стороне проигрались и не могут вернуть бабло, переводили в тринадцатый отряд, где их после легких перевоспитательных действий добровольно-принудительно отправляли работать на промку – выполнять план и расплачиваться за долги деньгами и услугами. Одного я только не учел: что таких фуфлогонов будет много. На сегодняшний день в тринадцатом отряде сто шестьдесят человек проживает. К примеру, в восьмом – показательном – или в десятом – баландерском – всего по восемьдесят человек, а жилка у них ненамного меньше тринадцатого. Представляешь, какая там давка стоит? А в умывальнике или сортире с утра? Жуть! Не протолкнуться.