Презумпция виновности. Часть 1. Надежды не тая. Россия. Наши дни. III - стр. 48
Дверь камеры громко открылась, и на пороге оказался раздетый, избитый и с трудом передвигавшийся таджик с явными следами пыток. Магомед тут же окружил его вниманием и заботой, снял с себя кофту и достал из рюкзака тренировочные штаны. Усадив бедолагу на скамейку и немного приодев, начали расспрашивать о случившемся. Тот на ломаном русском, вперемежку со словами на своем родном языке, который тут же переводил Магомед, пояснил, что от него требовали признать себя виновным в убийстве соседа по общежитию. Когда он пришел домой с работы, его друг уже был мертвым. Эксперт сказал, что тот умер около трех часов дня, а обвиняемый пришел домой около семи вечера. Весь день он был на работе и никуда не отлучался, что могут подтвердить свидетели. Но в милиции его не слушали и требовали подписать признание. Он, естественно, не отступил от своих показаний, и тогда его сильно избили. Тем не менее он отказывался признаваться в преступлении, которого не совершал, и тогда его начали бить резиновыми дубинками и пытать электрошокером. Он потерял сознание и очнулся только на подъезде к тюрьме.
Дима и Гена сделали чифирь18 в пластиковой бутылке из-под «Кока-колы», держа ее над огнем, исходящим из скрученного в трубочку полотенца, и налили в алюминиевую кружку. Все это богатство – заварка, полотенце, бутылка и многое другое – было в рюкзаке у Магомеда, который с удовольствием, не жадничая, раздавал эту роскошь окружающим. Кружку пустили по кругу, и все, кроме Гриши, сделали по несколько глотков арестантского напитка. Таджик окончательно захмелел после чифиря и лег спать на лавку. Все остальные, допив до дна, прильнули к решетке и стали слушать крики, доносящиеся из окон камер, выходящих во внутренний двор тюрьмы, а Григорий начал изучать настенную живопись и местный фольклор.
«Надо не верить, а воровать, чтобы душа не металась плавником форели».
«Никто и ничего не сможет тебе посоветовать, когда встанешь лицом к последней своей двери».
«Забудь, братан, чему учили,
Бей первым, чтоб тебя не били,
Живи как волк среди зверей,
Не зная жалости людей».
«Где нет закона и суда, где я хозяин, а ты – враг,
Где мак в полях, цветущий мак,
И кокаин течет рекой, где ханку варят на постой,
Где вор в законе – президент,
По два-два-восемь – бывший мент,
Где нет решеток на окне,
С тобой и радостней вдвойне.
И ангел шепчет тихо мне:
“Проснись, ты гонишь: ты в тюрьме”».
Дверь камеры снова открылась, и охранник по одному вызывал их на дактилоскопию и медицинские процедуры. Григорий пошел первым – он никогда не любил ждать, догонять и стоять в очереди.