Презумпция виновности. Часть 1. Надежды не тая. Россия. Наши дни. III - стр. 39
Третий – вообще уникальный арестант: таджик-воришка. Маленький, худенький, смуглый и совсем не говорящий по-русски. Они с узбеком быстро нашли общий язык, и впоследствии именно он переводил всем рассказы незадачливого гостя из Таджикистана. Оказалось, тот работал в одной из московских управ дворником, его начальник попросил убрать незаконно привязанный к муниципальной стоянке велосипед. Тот, естественно, выполнил приказ бая. В этот момент мимо проезжал полицейский патруль, который с удовольствием его и задержал. По факту кражи был составлен рапорт. Никто не стал приглашать никаких переводчиков, разбираться в произошедшем и выслушивать что-то там тарабарившего не по-нашему человека. Патрульные ППС добавили себе «палку»11 за моментальное раскрытие кражи, а маленький таджик поехал в изолятор временного содержания.
Есть было нечего. Все, кроме отобедавшего дома наркомана, были голодны, поэтому, договорившись, на троих разделили оставшийся от предыдущих посетителей хлеб, смачно посыпали его солью и с большим удовольствием съели. Выслушав причины задержания друг друга и поболтав об условиях содержания и прогнозах на завтра, улеглись на шконки. Гриша дал таджику несколько советов через опекавшего его узбека. О том, что завтра ему обязательно надо потребовать в суде бесплатного переводчика, через которого он сможет объяснить свою позицию и заявить ходатайство о предоставлении документы из Управы района, где он официально работает. А еще – взять показания начальника, который потребовал от него выполнить свои должностные обязанности и освободить велосипедную стоянку от незаконно припаркованных транспортных средств. Таджик как полоумный кивал, делая вид, что понимает, о чем говорит Григорий, но, явно находясь в шоковом состоянии, не до конца воспринимал, где находится и что с ним будет дальше.
Около часа ночи все в камере угомонились и заснули. Толстенький узбек храпел, воришка велосипедов постанывал во сне, а наркоман с мошенником посапывали вразнобой. Глазок в двери камеры каждые двадцать-тридцать минут открывался и, застыв на секунды, тихо опускался вниз, не беспокоя узников каземата, которым предстоял тяжелый день и новые впечатления.
В шесть утра громко залязгали замки, и посередине железной двери камеры открылось небольшое окошко, через которое передали четыре алюминиевых тарелки с кашей, буханку еще теплого хлеба и четыре кружки с горячим сладким чаем. Григорий ничего, кроме хлеба, не ел уже двое суток, поэтому завтрак показался ему просто царским. Наркоман ничего есть не стал – его трясло с самого момента пробуждения, а гости с юга с радостью уплетали рисовую кашу за обе щеки. Свежевыпеченный хлеб приятно пах и был намного вкуснее того вчерашнего, черствого. Ели молча и с удовольствием.