Превратности судьбы: Повелевая богами - стр. 62
– Перестарался ты, сына, – уже вновь ставшим спокойным голосом молвит маркиза и выходит из спальни.
И вокруг воцарилась тишина. Сижу, нервно кутаясь в полотенце, и как зачарованная смотрю на валяющееся в конце просторного, метров двадцати в длину зала, вновь обрётшее человеческие формы тело. Неожиданно раздался треск, и обзор закрыла со скрипом повисшая на одной петле дверь.
«М-да… я когда-нибудь привыкну ко всему этому?» – думаю, и тут Элифан, подхватив меня за локоток, отрывает от пола и… вручает его!!! Господи, как дальше жить-то если я собственного дитя теперь боюсь? Почему, ну вот почему тот факт, что он котёнком родился, меня совершенно не напрягает, а вот звериные зубки у младенца… А малявка, словно специально, начинает тянуться к груди.
Закрыла глаза, стараясь не смотреть на то, что у меня в руках. Те самые руки предательски дрожат, мысли разрываются между желанием отбросить монстрёныша и неожиданно всколыхнувшимся и почти задавившим страх материнским инстинктом: желанием прижать к груди, приласкать.
Перед мысленным взором появляется картинка: невинно тянущиеся к моей груди губки приоткрылись, обнажая хищно оскаленные зубки, и… кажется, я даже услышала хруст разрываемых тканей. Для полной достоверности только боли не хватает. А вместо этого… не поверив ощущениям, открываю глаза и в шоке взираю на представшую картинку: из образовавшейся в полотенце прорехи (то есть треск ткани реально был!) торчит та самая часть моего тела, к которой с самым невинным видом, умильно посмактывая, и присосался малыш.
– Сразу видно – мужик! – с гордостью в голосе прокомментировал действия сына Элифан. – Лёгких путей не ищет, на компромиссы не идёт. Только прямо к цели, – в голосе мужчины проскальзывают знакомые, греющие душу мурлыкающие нотки.
Страх отступил. Чувствую, как на моих губах расцветает улыбка. Отрываю взгляд от своего маленького чуда, встречаюсь с полыхающими страстью голубыми глазами, а они… весьма красноречиво указывают на малыша, затем на дверь, и многозначительно та-а-ак окидывают меня раздевающим взглядом.
И я… я затаив в предвкушении дыхание, жду. Жду, когда же насытится малыш, и тону в этих бездонных голубых озёрах. Ощущая, что от охватившей вмиг слабости ноги вот-вот подогнутся. Такое счастье накатывает… но вдруг вспоминается, что хоть в ванной и подозрительно тихо, да и на шум никто оттуда не вышел, но вдруг отец с Артоном всё ещё там. Да ещё и взгляд на поломанную дверь падает, и понимаю: в этой комнате никакой личной жизни нам не светит. А тут ещё и из зала доносится голос маркизы: