Превратности судьбы: Повелевая богами - стр. 25
– Твоих рук дело?
Киваю. Молчит. Я тоже. Вспоминается что летающие острова возникли в ходе великого божественного противостояния, а они есть… или он не проникся моими письменами с пророчествами… или же вернувшись в прошлое нельзя изменить настоящее? И тогда… тогда я не смогу спасти Элифана!!!
– Ты мне не поверил? – подавив панику, тихо спрашиваю и с замиранием сердца жду ответа, а он всё тянет.
– Вначале нет, но та встреча надолго запала в душу. Появился Кхёрн. Разразилась война, потеряв большую часть соратников, я понял, что проигрываю, и вспомнил твои слова. Что-либо менять было поздно. Артон тоже вспомнил пророчество…
Змейка на моей шее зашипела, закивала, а отец тем временем продолжал:
– Понимая, что Кхёрн жаждет меня уничтожить не только как божественную сущность, а вообще, Артон якобы принял нейтральную позицию и предложил изгнать меня в нижние миры. Остальные нейтралы поддержали, Кхёрн и его прихвостни против большинства не попёрли. И я был изгнан, начал искать Землю. Приехал в Питер. А дальше… дальше очень помогло оригинальное имя разыскиваемой мною девушки.
– Ясно, – успокоилась я, мелькнувшая ранее мысль о том, что прошлое изменить невозможно, жутко напугала. – И зачем они тебе сейчас понадобились? – кошусь на книги в его руке.
– Вспомнил, как мы с Артоном на досуге шерстили вдоль и поперёк твои пророчества. К магии времени в то время мы отнеслись непростительно несерьёзно. А вот к пророчествам… не то чтобы верили, скорее пытались найти несостыковки между описываемыми событиями, чтобы утвердиться в своём неверии.
– Нашли? – приподнимаю бровь.
Отец качает головой, мол, нет.
– Зато сейчас вспомнилось, что там было написано о его гибели. И вдруг показалось, что этот момент близок. Понимаешь… ты… тот его подарок тебе, это по незнанию. Не узнал, иначе б не посмел…
Гад на моей шее опять весь изошёлся, подтверждая правоту своего друга. А меня так и подмывало сказать, что он сделал куда больше, чем просто подарочек, от его остальных «подарочков» могли и котятки родиться! Но всё ж промолчала. Уж больно интересно было, что он дальше скажет. А тот всё внимательнее присматривается к змейке, и говорит:
– Он единственный выживший из поддержавших меня тогда. И перед этим мы десять тысяч лет провели бок о бок. Он мне как… не просто товарищ или друг, он… как сын… что ли… – на время он умолк, словно подбирая слова. Молчу. Жду. – Кать, это он? – взор устремлён на змею. – Что-то помнится про проклятие и змей.
– Он самый, – коротко отвечаю. – Я так понимаю, ты не хотел, чтобы он погиб? – уточняю. Кивает. Я чуть в ладошки не захлопала от радости. – Тогда, думаю, ты нам поможешь.