Претендентка на русский престол - стр. 9

Отношения девушек становились все более непринужденными, они давно избавились в обращении друг к другу от титулов и наконец, по просьбе Августы, перешли на «ты», ибо иное обращение в Италии вообще выглядит странно. Обеим страшно нравилось, как звучат их имена на итальянский манер; они то и дело без надобности окликали:

– Агостина! Луидзина! – И заливались при этом ликующим смехом, напоминая детей, вырвавшихся из-под присмотра строгих мамок.

Carrozza легко катила по извилистой Тускуланской дороге. Вдали по синему небу белой светящейся лентой вились очертания Сабинских и Альбанских гор. Кое-где при дороге стояли статуи мадонн, обещавших сорок дней индульгенции за трижды прочитанную «Ave Maria…».

Вокруг простирался унылый пейзаж: горы, поля, одинокие деревья и бесконечная линия акведуков, тающих вдали…

Кучер обернулся на своем сиденье, сверкнув на молодых дам большими серыми глазами, улыбнулся (он был красив; видимо, знал это и не пропускал случая опробовать свои чары на всякой женщине, от крестьянки до principessa[3]) и, обведя кнутовищем округу, воскликнул:

– Campagna di Roma!

Августа объяснила спутнице, что Римскою Кампаньей называется окружающая Рим земля, известная тем, что в древние времена богатые люди ставили здесь свои виллы. И в самом деле, вдоль дороги то тут, то там начали появляться развалины, еще более усиливающие ощущение какой-то кладбищенской заброшенности этих мест.

Две молодые дамы решили осмотреть подобие египетского Канопа – долину, бывшую некогда каналом, и развалины небольшого храма, посвященного Антиною-Серапису[4].

Лиза даже не заметила, как отошла от своей спутницы, снимавшей лоскут мха с причудливой мозаичной картины. Лизу же зачаровало зрелище прекрасных драгоценных мраморов. Внезапные слезы стиснули ей горло при виде сухих лепестков розы, удержавшихся в складках туники юной охотницы, словно бы на миг замершей среди колючих зарослей. Этот миг длился уже тысячелетия, но время не охладило ее неудержимого порыва, хоть и лишило обеих рук, изуродовало головку. Прекрасное тело на легких, длинных ногах по-прежнему стремилось вперед; и мрамор, озаренный скупым лучом солнца, казался теплым и живым.

А вот внезапно возникшая неподалеку женщина показалась Лизе наваждением.

Она стояла в зарослях папоротника, занимавших сырой грот, и манила девушку к себе.

Это было существо низенькое, толстое, старое, желтое, кривобокое, наполовину плешивое и с преотвратительною седою косичкою на затылке. Взор ее был холодным, немигающим, он гипнотизировал, впивался в глаза, опутывал незримыми путами…