Пресс-центр - стр. 31
Андреенко покачал головой.
– «Добрая злость»? Не слишком ли много здесь от фокуса?
– Ну и что? Плохо, если его мало. Фокус, как и анекдот, суть, сюжет для книги, повод для дискуссии, побудитель несогласия…
– И это хорошо?
– Бесспорно, Петр Васильевич. Я пришел в этот мир, чтобы не соглашаться, – кажется, сие Горький. Подвергай все сомнению – Маркс.
– Когда это говорят мыслители, они готовят мир к новому качеству, Дмитрий Юрьевич, и я с ними солидарен, но к великим часто примазывается могущественная прослойка лентяев, которые козыряют гарантированным правом не соглашаться во имя того, чтобы бездельничать.
– Отлито в бронзу, – Степанов вздохнул. – Можно чеканить.
Андреенко открыл красную папку, цепко пробежал машинописный текст, спросил, не поднимая глаз:
– Вы журналиста Лыско знаете?
Степанов нахмурился, вспоминая, поинтересовался:
– Он аккредитован во Франции?
– Нет, в Шёнёф, это Европейский пресс-центр…
– Что-то слыхал, Петр Васильевич, но знать не знаю. Быть может, встречались где… Что-нибудь случилось?
– Да. – Андреенко протянул Степанову два сколотых листка бумаги. – Почитайте.
На первом листке сообщалось, что ночью был избит до полусмерти и отправлен на самолете Красного Креста в бессознательном состоянии в Москву журналист Николай Иванович Лыско, сорок пятого года рождения, украинец, холостой; в консульстве об этом узнали от неизвестного, который назвал место, где лежит Лыско, и предупредил, что, если красный еще раз посмеет приставать к его любимой женщине Мари Кровс, он будет убит.
На втором листке сообщалось, что Мари Кровс – журналистка из Гамбурга, аккредитована при пресс-центре, там же, где работал Лыско.
Степанов пожал плечами.
– А какое все это имеет отношение к Парижу, если не считать, что бедный Лыско – наш гражданин?
– Непосредственное, – ответил Андреенко. – Сегодня утром мне доложили, что кто-то, назвавший себя доброжелателем, оставил в консульстве папку, в которой хранилась запись разговоров Лыско и этой самой Кровс… Интимные разговоры…
– Ну и что? – Степанов снова пожал плечами. – Я не пуританин.
– Вам можно позволить себе эту роскошь. – Андреенко, в свою очередь, улыбнулся. – Мне, увы, нет, и не столько потому, что я посол, сколько потому, что я старше вас и дольше работаю здесь, за рубежом… Словом, в записке, оставленной вместе с пленкой, говорится, что Лыско дурно себя вел…
– Что-то пахнет грязью…
– Согласен. Именно поэтому я и хотел предложить вам этот «сюжет для небольшого рассказа»… Беретесь? Или дел невпроворот?
– Я же сказал: мне нравится, когда мешают.