Предварительный диагноз: смерть - стр. 13
– Дети – цветы жизни на могиле родителей.
– Эт точно, – снова рассмеялся он. – А вы тут какими судьбами?
– Хожу по ночам.
– Как так? – от удивления Борис оторвался даже от поиска очередного кусочка картинки и посмотрел на меня.
– Ну вот так, заснуть могу в кровати, а проснуться на кухне или в коридоре. Или вообще на улице.
– Слышал про такое, но думал, выдумки, честно говоря. Бывает же.
– Ага, меня поэтому сам главврач взял, говорит, интересный случай.
– Это Аркадий Степаныч штоль? Хороший мужик, тоже со мной возится. Даже вон, – он кивнул на коробку с пазлом, – картинки приносит иногда новые.
Ну просто врач года, куда ни глянь.
– Мне только таблетки прописал пока, сегодня должны были что-то делать, но ему уехать пришлось из-за того, что с уборщицей случилось.
– Вы про Михалну? Да-а-а, жаль, смешная бабулька была. Всё ругалась на меня, что по помытому хожу.
Борис сокрушённо покачал головой.
– Вот ведь судьба – помереть на работе, не позавидуешь. Я как представил, что в цеху у себя отъехал… мужики бы не поняли.
– А вы ночью ничего не слышали? Может, она помощь звала?
– Да какой там! Я сплю как убитый.
Я специально зевнул, прикрыв рот рукой.
– Я вот тоже вроде спал мёртвым сном, только всё равно не выспался. Разбитый весь какой-то проснулся.
Эффект зевка сработал, как всегда. Борис повторил за мной, да так сильно, что глаза немного заслезились.
– Такая же ерунда! Последнее время как ни проснусь, так словно лётку всю ночь пробивал на смене, аж вставать неохота. Но Степаныч говорит, это… как же его… реакция организма на абстинентный синдром! Скоро пройдёт, короче.
Ну да, добрый доктор врать не будет. Почему-то я подозреваю, как именно это пройдёт.
– А это у вас что?
Я показал на забинтованное запястье.
– Да хрен его знает, аллергия какая-то, на таблетки.
Он снова мощно зевнул и отодвинул от себя собранную наполовину картинку.
– Пойду вздремну до обеда, глядишь, зевать перестану.
Борис встал.
– Ну а вам, Михаил, добро пожаловать, как говорится.
Хорошая беседа получилась, содержательная. Пока выходило, что «донорами» становились люди с достаточно крепким здоровьем. Или, судя по другим отчётам, которые я изучал ещё в Москве, одинокие алкоголики. Оранжевая дрянь высасывала энергию из них по ночам, заставляя страдать по утрам от упадка сил. И если даже я, у которого этой энергии хватало и на день, и на ночь, почувствовал себя не очень, то что же происходило с обычными людьми? Как сказал Борис? «Будто лётку всю ночь на смене пробивал». Хорошее сравнение, а учитывая, что он ушёл подремать в одиннадцать утра, вполне правдивое. И ещё более очевидно, что конец у всех доноров один – урна с инициалами. Я огляделся по сторонам в поисках нового собеседника, но тут в голову закралась шальная мысль. А что, если мне тоже сейчас прилечь, «подремать»?