Предварительный диагноз: Перерождение - стр. 2
– Здравствуйте! А я вас почему-то таким себе и представлял. Удивительно, да?
– Ну почему же, – я как можно мягче улыбнулся, забирая протянутую книгу. – Рад, что не разрушил ваших ожиданий. Для кого подписать?
– Скажите, а… Семён тоже сейчас здесь? С вами?
По правде говоря, я успел уже навидаться всяких ненормальных, которые закидывали меня сообщениями и письмами самого разного содержания. Кто-то писал, что точно такие же монстры, как описанные мной, живут у него по соседству. А значит, поблизости выросло новое семя и нужно срочно его уничтожить. Были более изобретательные. Они рассказывали о том, как сами ежедневно выходят в «междумирье» (это их название – ко мне претензий никаких!), и предлагали там встретиться. Поначалу я даже отвечал, получая на это больше волн немыслимого бреда. Естественно, через некоторое время мне надоело. А парочку особо рьяных пришлось даже сдать в полицию. Иметь собственных «сталкеров» оказалось… таким себе удовольствием. Поэтому я совершенно не удивился вопросу. Не переставая улыбаться кивнул, указывая на книгу.
– Конечно, здесь. На этих страницах, и всегда там будет. Так для кого, говорите, подписать?
– Ах, да… простите, – мужчина вроде бы засмущался. – Могу представить, сколько вы наслушались от всяких…
Он не стал уточнять, от кого, махнув неопределённо рукой.
– И мой вопрос, конечно же, тоже переводит меня в разряд этих, скажем так, поклонников.
Он говорил негромко, заставляя прислушиваться к каждому его слову. Старый трюк. Я начинал терять терпение.
– Послушайте…
– Константин, – неожиданно представился мужчина, – Овчинников Константин Анатольевич, к вашим услугам.
Я раскрыл книгу и начал размашисто писать на форзаце стандартное пожелание читателю от автора, которых за сегодня успел сделать уже с полсотни.
– Я, собственно, что хотел сказать, – продолжил он. – Если вдруг ваш брат захочет снова вернуть себе тело, я, вероятно, смогу ему в этом помочь.
Ручка замерла посередине фразы. Я поднял на него вопросительный взгляд.
– Простите, что?
– Есть древний ритуал, который позволит преобразовать энергию древа, оставшуюся в вашем брате, в заново перерождённую физическую оболочку.
– Ах, древний ритуал, – снова улыбнулся, дописал и протянул ему книгу. – Хорошо, я обязательно буду иметь это в виду.
– Конечно, я вас понимаю, – Константин вынул из внутреннего кармана визитку, положил на стол.
А затем как-то неуловимо быстро, по-змеиному, наклонился ко мне и прошептал:
– Сат'ха мин ло т'ус ката.
Я застыл, как громом поражённый. Этих слов не было в романе. Зачем упоминать то, что хрипел перед смертью Аркадий Степанович? Когда приклад автомата разбивал его уродливую морду, залитую кровью, когда он выплёвывал ненависть сквозь выбитые зубы, повторяя одну и ту же непонятную фразу: «Сат'ха мин ло т'ус ката… Сат'ха мин ло т'ус ката… Сат'ха мин ло т'ус ката». Кому это интересно?