Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000 - стр. 2

. Трудно было бы найти более удачную позицию для наблюдения, чем этот центр тяжелой индустрии, чтобы убедиться как в очевидном провале реформ, так и в том, что провал этот в ближайшем будущем преодолеть не удастся.

Задолго до 1991 года я пришел к выводу, что тогдашние советские «консерваторы» правы: горбачевская перестройка разрушит (пусть непреднамеренно) социализм и сам Советский Союз. Желая быть услышанным, я вышел на второго человека в советской иерархии, Егора Лигачева, и был приглашен в его кабинет в здание ЦК на Старой площади. Было что-то сюрреалистическое в том, чтобы оказаться в этом центре власти и политических интриг, так хорошо знакомых мне по книгам и документам. Помимо стремления увидеть своими глазами святая святых советской системы, мною двигало желание разобраться, почему ни сам Лигачев, ни кто-либо еще из руководства страны не пытается сместить Горбачева и остановить реформы. Наша беседа стала первой из целой серии продолжительных встреч, большинство из которых проходило в закрытом дачном поселке для высших советских руководителей. Со многими из них я тоже смог пообщаться. Распад царил и здесь.

Никогда не забуду, как потом я водил Лигачева по Нью-Йорку, часами показывая ему бесконечный мир крохотных предприятий, иммигрантских лавочек и кафе и объясняя их роль, и как он периодически задавал мне вопрос, кто же в правительстве отвечает за продовольственное снабжение такого огромного города. Принципиальный и немного наивный, Лигачев вызывал искреннее уважение, как вызывал его и более искушенный, но не менее принципиальный Горбачев. Пришедшие им на смену люди, лишенные их моральных достоинств, вступили в жестокую борьбу за трофеи, оставшиеся после краха коммунистической системы: кабинеты, государственные дачи, недвижимость. Наблюдая за происходящим вблизи, я начал осознавать, что лучший способ понять российскую политику – не обращать большого внимания на грандиозные программы «реформ», которые неизменно и быстро одна за другой отправлялись на пыльные архивные полки, а вместо этого внимательно следить за перемещениями крупной собственности.

Еще перед 1991 годом я заинтересовался некогда всемогущими Госпланом и Госснабом, отвечавшими за планирование экономического развития одной шестой части мировой суши. После 1991-го я вернулся туда, чтобы обнаружить в кабинетах новых (и прежних или перетасованных) обитателей. В годы перестроечного хаоса я смог без труда проникнуть в ЦК партии в союзных республиках и во многие обкомы. Потом в украшенных новыми табличками зданиях я находил своих прежних знакомых (как правило, на более высоких должностях); впрочем, немало прежних функционеров оказалось за бортом, а многие региональные деятели продолжили карьеру в столицах. Так выяснилось, что подобно тому, как социальные и групповые интересы (будь то на крупных заводах или в среде бюрократии) объясняют пределы возможного при реализации любой программы реформ, типичные для общества модели общения и взаимодействия помогают вникнуть во внутреннюю динамику власти.