Предначертанный - стр. 34
— Позовите Ливиану! Номер двенадцать! — громко прокричала я.
Кто-то из футболистов подбежал к Георгу и указал на меня. Ливиану обеспокоенно обернулся, и у него тут же увели мяч. Не обращая внимания на досадный момент в игре, мой друг побежал в мою сторону.
— Что случилось, Бьянка?! — прокричал он на ходу.
— Амина! Амина умерла…
Георг испуганно застыл, а через мгновение перебрался через трибуны ко мне.
— Как… умерла? — Друг растерянно заглянул мне в глаза.
— Задохнулась… отравилась угарным газом во время пожара.
—Черт… как же так…
Он сел на пустующее место для болельщиков и беспомощно развел руками.
Я рухнула рядом, и слезы покатились сами собой.
Тренер засвистел в свисток, объявляя пятиминутный перерыв.
— Надо же… как же это… — понуро продолжал сокрушаться Георг.
Мой сотовый телефон завибрировал сообщением нашей студенческой группы:
«Похороны завтра, в полдень. Всем неравнодушным просьба собраться в комнате двести двенадцать через час».
Мы с Георгом обреченно переглянулись.
10. Глава 9
Амину хоронили на следующий день. Неравнодушных оказалось всего несколько человек из нашей группы, и теперь маленький автобус вез нас на кладбище. Гроб вместе с телом везли в автобусе, куда разрешили сесть только родственникам, поэтому мы тряслись в нанятом университетом маршрутном такси вместе с комендантом общежития и куратором нашей группы.
Георг сидел рядом со мной и понуро молчал. Анжей, вечный товарищ Амины, занял место у окна. Сгорбившись, он молча таращился на однообразные пейзажи.
Я уже не плакала, все слезы ушли ночью. Только отсутствие косметики и очки от солнца выдавали мое отчаяние. Когда ты одинока, очень сильно привязываешься к друзьям. Кроме Амины и Георга, у меня не было близких друзей.
Амина три года была для меня чем-то вроде теплого солнышка. Взрывная и яркая, она развеивала моё мрачное настроение своим светом. А теперь этот свет померк, и мне казалось, я окончательно погрязну во мраке.
Траурная церемония медленно свернула к стоящим стройными рядами свежим могилам и остановилась.
Маршрутку дернуло. Двери распахнулись и выпустили нас на свежий воздух. Один за другим мы робко выбирались наружу.
На кладбище было мрачно и сыро. Сквозь рваные облака проступало яркое солнце, но дувший с полей ветер сводил на нет все его усилия прогреть воздух.
Из второго автобуса вынесли гроб. Следом выходили стонущие и всхлипывающие родственники усопшей. Цыгане вообще любят голосить, но, казалось, сейчас они превзошли себя.
Мы, студенты, сбились в кучку и избегали смотреть в глаза родным Амины, будто чувствовали вину за то, что ее больше нет, а наша осиротевшая компания — живое напоминание о несправедливости судьбы.