Предел искушения - стр. 45
И это делалось не преднамеренно, а вследствие той же неразберихи в умах смертных. Любовь к ребёнку и страх за своё спокойствие, боязнь, что дитя будет доставлять массу хлопот и, не приведи господь, скомпрометирует их в глазах окружающих – эти мысли конфликтовали в людских головах, а слушая несмолкаемый шёпот Мелиора, родители мало-помалу убеждались в правильности его принципов. Изречение «Я тебя породил – я тебя и убью» стало практически девизом всех семей. И Мелиор был этому рад!
Смертные престали отличать любовь от других чувств и наслаждались лишь тогда, когда объект их вожделения выполнял то, чего хочется им, а если этого не происходило – страдали и были готовы на месть, оскорбления, клевету, насилие. И Мелиор был этому рад!
Любовь же к людям вообще или ко всем сущему – именно та бескорыстная любовь, не предусматривающая никаких условий, та, которую испытывал Творец к каждому созданию во вселенной, та любовь, что являлась движущей силой жизни и основой вечности – эта любовь встала в один ряд с психическими заболеваниями, а людей, способных на неё, окрестили блаженными и открыто глумились над ними. И этому Мелиор был рад особенно!
Смертные стали путать, ради чего им жить, стали отдавать лишь для того, чтобы получить ещё больше. А их жажда получить всё больше и больше, по подсказке Мелиора называемая запасливостью или предусмотрительностью, не знала границ. Люди перестали понимать, как можно отдавать и созидать ради любви, не ожидая отдачи – так, как это делал Создатель.
Они стали требовать за любовь что-то взамен. Мужчины хотели получить контроль над женщинами, женщины – над мужчинами, родители – над детьми. Дружба требовала внимания и взаимовыручки без оглядки на обстоятельства, а отказ поддержать в сомнительном дельце приравнивался к предательству, мгновенно превращая закадычных друзей в злейших врагов.
Бывшие влюблённые тоже превращались во врагов, даже если чувства угасали у обоих. Поскольку любовь, собственничество и ненависть смешались в их душах, при исчезновении двух первых, оставалась только ненависть.
Любовь к животным требовала от них беспрекословного подчинения. А тех, кто отказывался служить – пристреливали.
Бескорыстные помыслы отходили на задний план, вытесняемые новыми социальными правилами и новым законом, которому дали название «мораль».
Путаница в головах смертных сложилась в новый порядок. У них появился новый смысл – накапливать то, что полюбил, как того требовали нормы морали. Отдавать же, руководствуясь чувством любви, теперь считалось предосудительным. И Мелиор ликовал! Он сумел, как ему казалось, затуманить человеческий разум.