Предатель памяти - стр. 94
Он называл ее «Юджиния, милая моя». Он писал, что не знает, с чего начать. Он говорил то, что всегда говорят мужчины, когда принимают решение, которое, вне всякого сомнения, собирались принять с самого начала: она должна верить, что он любит ее больше жизни, она должна знать и помнить, что часы, проведенные ими вместе, оживили его – сделали его поистине живым, милая моя, впервые за многие годы; ее кожа под его пальцами была как жидкий шелк, пронзенный молнией…
Барбара состроила гримасу, прочитав эти цветистые строки. Она опустила письмо и дала себе время поразмыслить над прочитанным и, главное, над тем, что из этого следовало. «Читать дальше или нет, Барб?» – спросила она себя. Прочитаешь больше – и почувствуешь себя грязной. А не читать – значит проявить непрофессионализм.
И она вернулась к письму. Он вернулся домой, читала она, намереваясь все рассказать жене. Он натянул решимость на колки (Барбару снова передернуло от этого наглого заимствования у Шекспира[10]), и образ Юджинии перед его мысленным взором придавал ему сил, чтобы нанести смертельный удар ни в чем не повинной доброй женщине. Но он нашел ее в плохом состоянии, Юджиния, милая моя, в состоянии, описать которое в простом письме он не может, но он все объяснит, выложит перед ней все до мельчайших деталей при следующей же их встрече. Это совсем не значит, что им не быть вместе, милая Юджиния. Это не значит, что у них нет будущего. И это уж точно не значит, что все, что между ними было, ничего не стоит. Потому что это не так.
Заканчивал он свое послание: «Жди меня. Умоляю. Я иду к тебе». И внизу подпись, которую Барбара годами видела на распоряжениях, рождественских открытках, служебных записках и множестве других документов.
Заталкивая письмо в конверт, она наконец-то поняла, что ей показалось странным на юбилее супругов Уэбберли. Оказывается, праздновали они двадцать пять лет фальши.
– Хейверс? – В дверях появился Линли; одной рукой он убирал очки в нагрудный карман, а в другой держал поздравительную открытку. – У меня есть кое-что, подтверждающее одно из сообщений на автоответчике. А вы нашли что-нибудь?
– Махнемся? – предложила она и вручила Линли конверт в обмен на его добычу.
Открытка была написана кем-то по имени Линн, на ней стоял штамп лондонской почты, но обратный адрес отсутствовал. Текст был простым:
Большое тебе спасибо за цветы, дорогая Юджиния, и за твое присутствие, которое так много для меня значит. Жизнь будет продолжаться, я знаю это. Но разумеется, она никогда не будет прежней.
С любовью,