Предатель, не забирай сына! - стр. 22

Меня всё еще шатало, тело одолевала слабость, и я ненадолго присела на вторую кровать в палате. Посижу, приду в себя и отправлюсь на поиски другой палаты. Вот только чем дольше я сидела без движения, тем сильнее меня клонило в сон.

Я и не заметила, как отключилась на голом матрасе, а из сна меня выбросил детский плач. Спросонья я заметалась и увидела своего сына в боксе рядом. Душу затопила нежность, а когда я посмотрела на него, то растаяла.

Его личико было сморщенным и красным от слез и натуги, а ротик искривлен, словно он хныкал уже по меньшей мере несколько часов.

Я сразу же взяла его на руки, присела на кровать и оголила больничную сорочку, желая поскорее накормить ребенка.

Он стал чмокать ртом и двигать головой в поисках желанного молока, а затем успокоился и сладко засопел, дрыгая ножками. Я же с нежностью наблюдала за тем, как он двигает пяточками, пальчиками и губками. Мой сыночек.

Окончательно проснулась я не сразу. А когда опустила глаза, побледнела, понимая, что спросонья перепутала, подумав, что рядом со мной в люльке лежал мой сыночек. Во всем виновато мое глупое сердце, которое отозвалось на жалобный плач, и какой-то неправильный материнский инстинкт, решивший вдруг, что это мой ребенок. Тот, кого я вынашивала почти девять месяцев и которого рожала в муках.

Мою душу затопила горечь, когда я осознала реальность. Я сейчас сижу в палате, которую делю с любовницей своего мужа, кормлю его нагулянного ребенка, пока мой лежит в инкубаторе, а не в боксе с другими детьми, и питается через зонд, в то время как груди его мамы полны молока.

С моей стороны было бы жестоко отнимать грудь у оголодавшего малыша, и я задавила свою ненависть к Кристине глубоко внутрь. Настолько жадно мальчик впился губками в сосок и вцепился пальцами в мою грудь.

Будто его не кормили с самого его рождения. Стало его жаль, ведь его матери не было до него дела. Она шаталась не пойми где, и ее совсем не волновало, что ее ребенок страдает от сосущего чувства голода.

– Твоего ребенка уже перевели из реанимации? – вдруг раздался хриплый голос Ильи.

Я не заметила, что дверь палаты была открыта и на пороге возник мой муж. Его кадык дернулся, а на меня и ребенка он смотрел с какой-то жадностью и агонией, словно не мог насмотреться. Я же поджала губы и оскалилась, чувствуя себя униженной.

– Закрой дверь с той стороны, Илья!

Меня трясло, я посмотрела ему за спину, опасаясь, что прямо сейчас здесь появится Кристина, но ее не было. А Илья не спешил покидать палату. Наоборот, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.