Предатель ада (сборник) - стр. 8
На заре космических полетов американцы и русские соперничали в этом деле, и тогда в этих странах по-разному называли тех смельчаков, что, не покидая своего физического тела, отважно покидали тело Земли. Американцы употребляли в отношении этих героев слово «астронавт», русские же предпочитали слово «космонавт». И хотя оба слова греческие, различие между этими словами достаточно точно описывает разницу в стремлениях. Нас, жителей Нового Света, влекли звезды – недаром они светились на древнем флаге тогда еще единых USA. В Америке тех древних дней существовал культ так называемых звезд – ими являлись обожествленные личности, как правило, хорошо умеющие петь песни или изображать вымышленных людей. К звездам относились также некоторые спортсмены и политики.
Русские же в те времена (как и сейчас) обожали тьму и тайну, поэтому привлекали их не звезды, а темные промежутки между ними. Их притягивало не исключительное и сверкающее, не блещущее на фоне – их манил сам фон, бесконечное prostranstvo, темное и аморфное, похожее на эхо в гигантской бессветной зале. Америку открыли охотники за специями, ведь английское слово «space» происходит от латинского «specia», то есть точка, и пикантными точками неба являются звезды. Но русские срать хотели на звезды, на специи, на остроту чувств. Черный Квадрат сделали они своим гербом, они пели свои гимны, прославляющие тьму, незнание и страсть, – Ochi Chernie и Tjomnaja Noch пели они как заведенные, смерть им была не страшна, с ней не раз они встречались в степи, вот и сейчас над ними она кружится, и они с наслаждением наблюдают ее полет в своем темном, отчаянном, летаргическом небе. О пресные русские! Зачем мы поселились с ними на одной планете? Здесь так тесно.
Мой отец обожал русских почти как черепах. Он считал их культуру явлением холода, а холод он чтил словно бога. Он также считал русских духовными братьями всех чернокожих, а Россию звал «Африкой в снегах». В его рабочем кабинете висели два портрета: афрорусского сказочника Пушкина, истекающего кровью на снегу, смертельно раненного пулей коварного итальянца Данте, а также еще одного курчавого и бородатого русского мужика по фамилии Перельман, когда-то популярного ученого, ныне забытого.
А я вот, как все честные калифорнийки, боюсь русских. Впрочем, я никогда не видела живого русского, поэтому представляю всех русских мужчин умирающими на кровавом снегу, злорадными, переполненными мортальным юмором, с гигантскими бородами, тихо и злобно лепечущими нечто предсмертное среди инеистых книг и замороженных пингвиньих яиц. Никаких отношений с Россией наша свободная республика не поддерживает – слава Богу, с тех пор как рухнул гнилостный проект, названный когда-то «глобализацией», мы научились ценить разобщенность, дистанции и границы. Зачем болтать о далекой России, когда уже на границе с государством Луизиана стоят непроницаемые кордоны, эта граница намертво охраняется огромными испаноязыкими мутантами вкупе с их синими ядовитыми псами. Никто не знает, какая у них, в Луизиане, политическая система. Говорят, там властвует двадцатиголовый король Луи Двухтысячный из династии Горо. Династия воцарилась недавно, но дала уже две тысячи монархов по имени Луи, а все потому, что многоглавые мутанты живут кратко, словно бабочки-однодневки. Все это слухи, их не принято повторять.