Предание Темных - стр. 11
– Ma belle amie, Дженна, умоляю, ты должна их забрать прямо сейчас!
-4-
Винсент – из тех людей, про кого говорят, что он отменный бизнесмен. Но при этом добавляют, что как человек он полное дерьмо. Впрочем, это логично – сложно преуспеть и в том и в том деле одновременно. Надо чем-то поступиться, чтобы в чем-то добиться вершины.
Мой босс (очевидно, раз он является моим боссом) поступился своим человеческим нутром. Не сказать, что он был мерзкий негодяй, но как выяснилось, вполне может позвонить в первые дни отпуска сотруднице, которая черт знает за сколько лет его впервые взяла, и сходу начать давать ей какие-то распоряжения.
Даже не уточнив, может ли она хотя бы его выслушать, не говоря об остальном.
Думаю, это уже не та черта, что выставляет его в хорошем свете.
– Винсент, подожди – прерываю его я, так как его словесный поток начинает мешаться и я не могу разобрать и слова, одни лишь визги – что случилось? Я в Румынии.
Я не говорила ему, как именно проведу отпуск – потому думаю, сейчас он уже мысленно подсчитывает незапланированные растраты за международный звонок.
Но нет – даже паузы не следует. Кажется, впервые его это не волнует, что уже само по себе странно:
– Quelle chance, картины именно в Румынии!
Я слышу хриплый вздох, которым он очевидно пытается восполнить кислород в своих легких для продолжения тирады:
– Чудесные полотна закрашены гадкой строительной краской, но мы их спасем. Ты спасешь эти chef-d’oeuvres.
Мое терпение заполняется до краев.
Как раз в этот момент я ловлю на себе озадаченный взгляд сестры. Она не знает, как зовут моего босса, но кажется все равно поняла, с кем именно я разговариваю. Ее брови медленно, но верно, начинают сходиться к переносице в хмурой гримасе.
Впервые я разделяю чувства сестры. Я не для того брала отпуск и везла ее в Румынию, чтобы и здесь бегать на побегушках у Винсента. При том, теперь даже не оплачиваемых, ведь это мой отпуск!
– Простите, но я не поеду спасать никакие шедевры – отрезаю сухо, и Милли чуть дергает уголком рта – у меня отпуск, Винсент. Решайте эти проблемы сами или я могу этим заняться после его окончания.
– XV век, двор османского султана, и там изображены люди!
Недовольство тут же сменяется профессиональным азартом:
– Но тогда в Турции был религиозный запрет на изображение людей!
– Именно! 1448 год! Уникальные образцы, но их хотят перехватить эти бандиты из Блум Галереи!
– 1448 год? Османы?
В моей голове словно щелкает.
Я забываю и про отпуск, и про недовольство, и про тот факт, что меня буквально сдергивают с места даже на расстоянии тысячи километров. Потому что теперь это уже не просто работа – теперь я уже сама в этом заинтересована.