Размер шрифта
-
+

Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается - стр. 9

.

Стихотворение Лизел Мюллер «Monet Refuses the Operation» («Моне отказывается от операции») весьма тонко поясняет, каким образом возраст и болезни могут помочь глубже проникнуть в суть вещей. Вот отрывок из него:

Доктор, по вашим словам,
у парижских фонарей нет ореола
и все, что я вижу, заблуждение,
следствие старости и недуга.
Знаете, я потратил целую жизнь,
чтобы узнать ангелов в облике газовых фонарей,
смягчая и смазывая и, наконец, размывая
края, которых, как вам ни жаль, я не вижу,
чтобы понять, что линии, называемой горизонтом,
не существует, а так давно разведенные
вода и небо – одно и то же состояние бытия…
и теперь вы хотите вернуть меня
к заблуждениям юности: к застывшим
представлениям о верхе и низе,
иллюзии трехмерного пространства.

33 вариации

Во время работы над этой книгой, сразу после того как я отпраздновала семьдесят первый день рождения, мне предложили главную роль в бродвейском спектакле «33 вариации» по новой пьесе Моисеса Кауфмана. Моя героиня – наша современница, музыковед, пытающийся понять, почему Бетховен, будучи уже глухим и больным, потратил три последних года жизни на создание тридцати трех музыкальных вариаций, которые считались посредственными вальсами, написанными Антонио Диабелли, известным музыкальным издателем того времени. Вообразите мое удивление, когда я обнаружила, что финальный монолог моей героини затрагивает все ту же тему: как тяготы старости, замедляющие привычный темп жизни, позволяют нам по-иному смотреть на мир, глубже проникая в суть вещей.


>Сцена из спектакля «33 вариации», где моя героиня сидит, прислонившись спиной к Бетховену.

>КРЭГ ШВАРЦ / CRAIG SCHWARTZ


Героиня, роль которой я исполняю, поясняет, что сначала она предполагала, будто Бетховен сочинил эти тридцать три вариации для того, чтобы доказать Вене середины восемнадцатого века, что он способен создать великий шедевр из посредственного вальса. Однако то, что она выяснила, было открытием иного рода: она поняла, что Бетховен знал, что вальс – это простой народный танец. Докопавшись до сути, великий композитор разорвал и расчленил свою музыку на тридцать три вариации, превратив пятидесятисекундный вальс в блестящую пятнадцатиминутную композицию. Он был угрюм и глух, но показал нам, как, позволяя себе (или будучи вынужденным) замедлить темп, можно увидеть, что нечто, кажущееся банальным, может расцвести прекрасным цветком.

Зрелое сознание

Не каждый из нас – Моне, Сезанн или Бетховен, но каждому дана возможность расширить рамки сознания: научиться по-настоящему видеть. Это может прийти на склоне лет, даже если вы страдаете страшными физическими недугами.

Страница 9