Прайм-тайм - стр. 14

Спикен слегка покраснел. В прошлом году он направил двух временных сотрудников на остров Эланд, и они добыли сенсационный материал. Проблема, однако, состояла в том, что репортер и фотограф пили столь же усердно, как и все другие, и, кроме того, забыли рассказать своим новоиспеченным друзьям, что они будут блевать, рыдать и испражняться на снимках в «Квельспрессен». Это привело к пяти заявлениям в Комитет прессы по вопросам журналистской этики и примирению, обошедшимся газете более чем в 150 тысяч крон, чтобы дело далее не попало в суд по обвинению в нарушении закона о свободе печати. Конечно, «Квельспрессен» смогла бы выиграть процесс, но вся история выглядела настолько грязной, что было лучше купить себе свободу и попытаться хоть что-то сохранить от остатков репутации.

– Поэтому Берит и отправилась туда в этом году, – ответил Спикен коротко и кликнул по своему экрану. – А относительно фотографий я сказал единственно с целью отделаться от него.

– Позаботься, чтобы он не заблокировал модем пятью сотнями дурацких снимков за пять минут до истечения срока, – сказал Шюман и поднялся. – Соедини Бенгтзон со мной, когда она позвонит.

– Если она позвонит, – проворчал Спикен, но Андерс Шюман уже удалился.

Караван машин медленно полз по автостраде номер 55, дождь хлестал по окнам, дворники скрипели. Все это не лучшим образом сказывалось на настроении в «саабе», где уже довольно долго царила тишина. Анника пыталась найти для тела более удобное положение, но ремень давил, опора для поясницы находилась слишком высоко. Хотя она знала, что проблема далеко не в сиденье, а главным образом в ее неуверенности в завтрашнем дне. Она проработала всего несколько недель после выхода из декретного отпуска, и на данный момент существовали большие сомнения относительно ее возможности в будущем трудиться в криминальной редакции.

Пока она ходила беременная, руководство подбрасывало ей задания для других отделов, помимо прочего для женской страницы и всякую ерунду из серии понемногу обо всем, она чувствовала себя разжалованной и вытесненной на обочину редакционной жизни, но не протестовала. Естественно, прекрасно представляла себе, как в ее газете относятся к молодым, недавно принятым в штат женщинам, вставшим на путь материнства. Она знала, что ее считали обманщицей, лентяйкой, использовавшей систему с узаконенным декретным отпуском, чтобы оставить газету на произвол судьбы. Иметь беременную девицу в криминальной редакции представлялось полным идиотизмом. Во-первых, считалось, что мозги у нее умерли, как только она залетела, а во-вторых, ее следовало наказать за обман. Она хорошо помнила свои горькие слезы и неловкие утешения Томаса.