Правосудие волков - стр. 5
– Нет! – Олеся вспыхнула и ударила его по руке. Пожалела, что не умеет убивать одним взглядом… и едва не задохнулась. Рука Кира безжалостно впилась в шею, пригвоздила к стене.
– Откуда у тебя бабки на съем такой хаты?! – потребовал он ответа, и в этот раз ни в голосе, ни в выражении лица не осталось намека на шутку. Взгляд его метал искры.
– У меня были сбережения, – просипела Олеся, едва не теряя самообладание.
– Ну-ну, – хмыкнул опер, сильнее сдавливая шею и наклоняясь так близко, что едва не коснулся носом ее лица. – Ты передай ему, что я его все равно закрою! Найду и закрою!
– Я-не-знаю-где-он! – слова прозвучали сипло, отрывисто, на пределе.
Оскалившись в подобии улыбки, Кир ослабил хватку на шее и, переместив чуть выше ладонь, с нажимом провел большим пальцем по губам Олеси, словно желая стереть с них помаду. Плотоядно осклабился.
– Не знаешь, говоришь? – прошептал зловеще. – Чем докажешь? – прижался пахом к бедру, задышал жарко в ухо.
В лицо Олесе ударил запах ментола, за которым угадывались нотки никотина. Она поморщилась и, собрав все силы, оттолкнула Кира от себя. Гримаса отвращения, исказившая ее миловидные черты, еще больше раззадорила опера, и он расплылся в самодовольной улыбке.
– Че ты ломаешься, как целка, ей-богу? – откровенно насмехался он. – Первый раз, что ли? Или ты теперь верная давалка, даешь только своему уголовнику? А с другими ни-ни?
– Кир, уходи! – голос Олеси сорвался, когда она соврала: – Сейчас Настя придет со школы!
– Ну, ты ж теперь одна? – Кир обороты все же сбавил. – Разве нет? Может, перепихнемся по старой дружбе? Как ты теперь без мужика?
– Кир, уходи! Сейчас придет Настя! Я не хочу, чтобы она тебя видела здесь! – роняла тяжело дающиеся слова Олеся, глядя в пол. Видеть наглые, упивавшиеся властью глаза Кира было невыносимо. – Она может испугаться. Такая сцена не для ребенка.
Кир раздраженно сопел, но больше не приближался. Олесе безумно хотелось кинуться к двери, распахнуть ее нараспашку, но она не двигалась с места. Ей казалось, сделай она малейшее движение, как и Кир продолжит свои приставания.
– Мамаша, бл**ь, – фыркнув, наконец прервал затянувшееся молчание опер, и Олеся с облегчением увидела, как его покрытые пылью ботинки двинулись в сторону входной двери. Она все также не поднимала глаз. У порога его ноги задержались, и злой, раздраженный голос твердо пообещал: – Еще увидимся.
Едва ли не пинком открыв дверь, он ушел, оставив после себя распахнутую дверь и запах, запах опасности – ментол и сигареты, навсегда оставшиеся в памяти как ассоциация с ним.