Православное понимание экономики - стр. 33
«Поклонники предвзятых теорий в вопросах экономических не раз засвидетельствовали свою благонамеренность: они искренно желают добра человечеству, но их взгляд основан, к сожалению, на изучении одних лишь иностранных сочинений. Они исследовали Европу; им, как говорится, и книги в руки; но они не видали скудной кладовой русского крестьянина, не бывали в его пустом хлебном амбаре, не подмечали, как в конце зимы раскрывается соломенная крыша для того, чтобы этою гнилою соломою поддержать существование изнемогающего от голода скота; они не осматривали скотных хлевов в апреле, когда коров, истощенных недостатком корма, поднимают кольями, чтобы поставить на ноги и вытолкать в поле. Если бы кто-нибудь из теоретиков потрудился осмотреть все это, то нет сомнени я, при их добросовестности они сказали бы: “Мы изучили прилежно многое, кроме того только, что нам нужно было изучить”… Если при всей благонамеренности и даже при порывах добрых желаний у нас выходит во многом что-то нескладное и неприложимое к жизни, то причина этому лишь та, что корень нашего мышления по вопросам общего благоустройства происходит не из своей родной почвы».
Практическое применение экономической науки в Европе часто оказывается полезным и действенным потому, как считает Кокорев, что там ее рекомендации зиждутся не на кабинетных размышлениях, а на скрупулезном изучении жизни, наука имеет прикладной характер:
«Европейские экономические знахари, прежде чем признать за собою право участия в решении вопросов, касающихся общих интересов жизни, исходили пешком: немцы – свою Германию, англичане – Великобританию, и перед их мышлением всегда во всей своей величине стояла самая суть дела, то есть нужды и потребности местного населения».
В десятом провале Кокорев описывает забавный и одновременно печальный случай, доказывающий, что российская экономическая мысль является лишь бледной тенью европейской экономической науки и в Европе никому не интересна:
«Здесь кстати будет рассказать следующее событие. Чижов и Бабст начали издавать в 60-х годах “Вестник промышленности”; имена их были настолько звучны, что редакция журнала “Экономист”, издающегося в Брюсселе, обратилась к ним с просьбою о присылке в Брюссель молодого человека, знающего русский и французский языки, для перевода статей из “Вестника промышленности” в бельгийский экономический журнал, каковая просьба и была удовлетворена. Через год после этого Чижову пришлось быть в Брюсселе и посетить редакцию “Экономиста”, где обратились к нему, как он мне рассказывал, с просьбою взять от них обратно русского юношу. На вопрос Чижова, почему этот юноша им не нравится, отвечали, что юноша очень хорош, но что экономические статьи “Вестника промышленности” не заслуживают перевода на французский язык, потому что в них нет ничего своего, доказывающего силу русского самовозрождения, и все вертится около давно известных европейских взглядов, во многом уже отживших свой век. Вот какой взгляд выразила западноэкономическая литература на те иностранные воззрения, пред которыми мы раболепно преклонялись».