Право на жизнь - стр. 65
Сверху, со второго этажа, вдруг послышались мягкие шажки, короткий мелодичный смешок – и тишина.
Данил, словно спринтер с низкого старта, бросился вперед. Ударившись плечом в косяк, вывалился в холл, подскочил к лестнице, и, прыгая сразу через три ступени, помчался наверх.
– Кто тут еще шутить взялся?! – заорал он во всю мощь легких. – Твою ж мать!.. Сейчас посмотрю на вас, на шутников! Все щупальца к чертовой матери вырву!
– Дан… Ты чего это?.. – сзади, сквозь его топот, полный глубочайшего недоумения, послышался голос напарника.
Данил обернулся на бегу – и, споткнувшись, замер на месте, от растерянности едва не выронив ружье. Этого просто не могло быть, это полностью противоречило всем законам физики… но это было. Он по-прежнему находился на третьей ступеньке, а посреди холла, глядя на него во все глаза, стоял Санька.
– Ты… плывешь как будто… – хриплым голосом сказал напарник. – Вроде бежишь – а паришь над лестницей и еле ноги переставляешь…
– Руку дай, – напряженно ответил Данил, чувствуя, как закружилась вдруг на мгновение голова. – Да быстрее!..
Хрен его знает, что за лестница такая волшебная. Так и останешься здесь на третьей ступеньке навечно. Обрастешь хозяйством, заживешь…
Сашка подскочил, протягивая руку. Данил, ухватившись за напарника, соскочил со ступени, облегченно перевел дух.
– Сваливаем отсюда! Хватит!
Сашка не заставил себя упрашивать – рванул так, что пятки засверкали.
Шаг, другой, третий – и Данил, навострившийся было за товарищем, вдруг увидел, как на подходе к выходу замедляются его движения, становятся какими-то ленивыми, плавными, тягучими…
– Саня! Назад! Плывешь!
Напарник тут же встал, как вкопанный. Обернулся – в глазах растерянность…
– Здесь тоже?
Данил кивнул, ощущая, как на затылок вдруг легла ледяная рука ужаса и понимания… Сашка, видимо, тоже сообразил, что положение их совсем не завидно – сквозь стекла противогаза Данил увидел его глаза, каждый размером с куриное яйцо.
– Окно, Дан… – захрипел он вдруг так тихо, словно боялся, что его услышит тот, кто виновен во всех их здешних злоключениях.
Данил, мгновенно сообразив, метнулся в гардеробную.
Подскочил к окну – сзади в спину влип напарник – глянул в чистейшее, без единой пылинки стекло… и похолодел. Сама улица оставалось той же – вон здание диспансера напротив, вон и частично видимый из окна элеватор – но все остальное изменилось до неузнаваемости! Там, за окном, будто и не было этих двадцати лет бардака, прошедших после Начала, по аккуратной, чистой улице, по гладкому свежему асфальту на тротуарах, мимо подстриженного кустарника на газонах, шли люди. Много людей. Мужчины – в брюках со стрелками и рубашках с галстуками, с портфелями в руках, в промасленных спецовках и сапогах… Женщины – в красивых платьях, в туфлях, с сумочками, в комбинезонах, изляпанных известью и краской… Прошел, торопясь, какой-то сердитый дедок с папкой под мышкой, пробежала стайка ребятишек, проехал совершенно целый, сверкающий хромированным бампером, автомобиль… Все это происходило абсолютно беззвучно, словно в немом кино, хотя сталкеры отчетливо видели, как смеются и разговаривают люди за окном и как кричат что-то пробегающие мимо дети.