Право лорда - стр. 31
– Ещё не хватало: с Зайцевым целоваться! – запоздало возмутилась я.
– Ша, молекула! – цыкнул на меня папа, а потом подмигнул и добавил: – Всё море наше!
– Вот ты всегда ей потакаешь, – покачала головой мама, хотя она вообще-то с отцом не спорила – при нас, по крайней мере, просто тогда сильно из-за тети Иры, мамы того самого «Зайцева» и своей лучшей подруги по совместительству, расстроилась. – А ты посмотри, во что дочь превратилась! Вытянулась, меня уже догнала, худющая, вся в синяках и ссадинах. Не девочка, а бродячий котёнок.!
– Инна, включи логику, – миролюбиво посоветовал папа. – То, что вытянулась, это хорошо, в нас пошла, в Богаевских! А что сорванцом растёт – пусть её! Ну, скучно ей с девчонками! А с пацанами (имелось в виду, конечно, с братьями) и веселей, и безопасней. И за себя постоять умеет.
– Другие девочки платьям радуются, – не унималась мама. – А Майе маску с ластами подавай! И скутер!
– Одобряю! – хлопнул ладонью по столу папа. Не успела я обрадоваться, как коварно добавил: – Но и платье тоже купи. Самое дорогое. Под мою премию. Чтоб все эти… – он растопырил пальцы и поморщился, – рюши эти ваши там, ага. И рукава чтоб фонариком!
– Папа! – на этот раз о-очень искренне возмутилась я. – Ну какие ещё фонарики!
– Ладно, ладно, – буркнул папа, усмехаясь в усы. – Давайте, что ли, чай пить.
И мама притихла, загадочно улыбаясь. Просто то, что папа не понаслышке знал о «рюшах» и «рукавах фонариком», на чём, собственно, его познания касаемо женской моды и заканчивались, очень просто объяснялось. А именно – маминым свадебным платьем, которое до сих пор любовно хранилось, присыпанное надеждой, что «когда-нибудь и Майя его наденет», в шкафу. Я, понятно, в этом сомнительном во всех отношениях действе участвовать не собиралась, а вот историю о том, как маме хотелось тех самых «рюш» и «фонариков» и папа, чтобы достать то самое, необходимое, задействовал все свои связи и таки нашёл то самое платье («гэдээровское!» – гордо заявляла мама) буквально перед самым посещением ЗАГСа, слушала с удовольствием.
Вообще мама меня любила, хоть и подчас очень уж беспокойной любовью. А папа – баловал. Нещадно. И братья любили тоже. И пусть порой, особенно в том, что касалось мальчиков, которым я нравилась, эта любовь выглядела, как немотивированная агрессия, точно знаю: любили.
И вот сейчас какой-то там выходец из сумасшедшего магического… что тут у них тут… средневековье, первобытнообщинный строй? – не суть… будет рычать на меня, обзываться и говорить: «Заткнись»?! Ну, это, знаете ли, ни в какие ворота…