Правила обманутой жены - стр. 37

– Что это?

– Финики, фаршированные орехами. Дочка из Израиля передала. Тебе нужнее. Я и так красивая. Посылками она от матери откупается вместо того, чтобы приехать. Всё, мать же уже не нужна. Мать, как собака, валяется в кустах. Надо было иметь не ребенка, а камни в почках. Поверь: с ними меньше проблем, – она поставила ногу на асфальт, покрытый снегом, оперлась двумя руками о дверцу машины и попыталась выйти.

Нога заскользила. Соломоновна плюхнулась обратно на сиденье.

– Так, мущина, что сидим? Придайте мне позу вставания. Иначе я сейчас оценю вашу работу в интернете как «полный поц».

– Там такого нет, – водитель поспешно выскочил из машины, расчистил ботинком снег и подал ей руку. – Там только звездочки.

– Я бы на вашем месте не спорила с женщиной на грани нервного срыва, – заявила Соломоновна и грузно опираясь на его руку, вышла из машины. – Не тошните мне на нервы, мущина! – воскликнула она, еще крепче вцепляясь в его рукав. – Осторожно и медленно ведем меня до парадного. Надя – девушка хрупкая, она меня не удержит, а я боюсь упасть.

Водитель покорно довел ее до подъезда и жалобным шёпотом спросил:

– А можно я уже поеду? Или до квартиры довести?

– Я попрошу без намеков! – возмутилась Соломоновна. – До квартиры вы еще не доросли. Свободны, юноша!

В прихожей Соломоновна сбросила шубку, внимательно оглядела меня и шёпотом спросила:

– Твой босяк дома?

– Нет, только Сережа.

– Это хорошо для твоего мужа и плохо для меня, – она села на стул в прихожей и тяжело дыша стащила сапоги. – Мне очень хотелось сделать ему два обрезания по цене одного. Ой, как мне что-то все тяжело! – она двумя руками взялась за огромную грудь и поддела ее вверх, поправляя лифчик. – Вот что значит давно без сексу. Гормоны шалят, дыхалка закончилась. Когда тебе полтос, шкильда, секс – это уже не удовольствие. Это лекарство. Так, чайник ты поставила? Чего стоишь?

Я бросилась на кухню ставить чайник. И вдруг услышала такой странный звук, похожий на лязг, и сразу ещё один – треск разрываемой ткани. Бросившись обратно в коридор, я открыла рот и замерла. Соломоновна с остервенением резала мою старую куртку и дорывала ее, наступив ногой.

– Молчи! – она наставила на меня указательный палец с ярко-красным лаком.

Тяжелые серьги возмущено качнулись вместе с огромной грудью, затянутой в красный свитер.

– Иначе я тебе сделаю вырванные годы из еле оставшихся дней, – она дорвала куртку и бросила мне под ноги. – Снимай джинсы.

– Виолочка, прошу…

– Снимай сама! – она пошла на меня, держа ножницы в руках.

Пришлось быстро стащить джинсы. Пока я натягивала брюки, Соломоновна кромсала старые джинсы.