Правила обманутой жены - стр. 33
А он бы стал мужиком, если бы не ты! И теперь нужно башку ему лечить. По-мужски, а не по-бабски. Характер нужно закалять!
– Ты ничего в этом не понимаешь, Дима! Ты не умеешь лечить психосоматику. И рыбалка твоя, и мужское воспитание не помогут.
Дима подошёл ко мне, схватил за плечи, встряхнул и прошипел:
– Это ты не умеешь ни сына растить, ни мужа ублажать. Это из-за тебя он такой. Забыла, что сделала? И ты еще меня попрекаешь? Надюха, ты чего такая дерзкая стала, а? Ты даже уберечь его не смогла. Бестолочь! Как же меня достало это все! Эта безнадега! Эти твои вечные сопли! Он же почти вылечился. А ты снова все испортила. Тема у тебя такая по жизни: все обгадить! – он швырнул меня на кровать.
Я закрыла лицо руками и заплакала.
– Ну прости, Надюха! Не хотел тебя ронять. Ну хватит, – он сел рядом и погладил меня по плечам.
– Руку на меня уже начал поднимать, – прошептала я. – Всё, что угодно было, но только не это.
– Да не поднимал я. Черт! – он вскочил с кровати и зашагал по комнате взад-вперед. – Че ты лезешь под горячую руку? Я ж вспыльчивый, ты же знаешь. Случайно вышло. Не по-пацански. Согласен. Ну сорян! – он снова сел рядом и погладил меня по ногам.
Я села на кровати, скрестив ноги по-турецки. Он гладил мои колени, задумчиво глядя в окно. Мне нужно его убедить во что бы то ни стало. Превозмогая себя, я прижалась к Диме. Потянулась к его губам и поцеловала уголок рта. Дима обнял меня и прижался щекой к моему виску. Ночная кукушка дневную перекукует. Может быть, мне удастся сломить его упрямство исконно женским методом? Мы так давно не были вместе! И сейчас, чувствуя вину за то, что толкнул меня, Дима вдруг потянулся ко мне и крепко обнял так, как раньше. Я уловила раскаяние, тепло, желание измениться. Даже интонации его стали мягче. Он не увернулся от ласки. Наоборот, нашел мои губы и поцеловал. Неужели такое возможно? В сердце затеплилась надежда. Злость на него, боль от измены куда-то отступили. Мы снова были вместе. Я и он. Как когда-то. А может быть, черт с ней, с любовницей? Ну пошел мужик налево. Не я первая, не я последняя. Всё перемелется и утрясется. Он отгуляет и вернется к нам с Сереженькой. И мы опять будем семьей. Ведь, в конце концов, Дима прав в одном: он всю жизнь свою переломал. Кожу с себя снял, наизнанку вывернулся, чтобы вылечить сына. Помню радость Димы, когда после трех операций в Германии Сережа впервые пошел сам, без костылей. Димка, мой Димка, правильный пацан, которого воспитали, что мужчины не плачут, разрыдался, как ребёнок, посреди немецкой клиники, неумело вытирая кулаком слезы. Врач вывел Сережу из палаты в коридор, взял у нашего сыночка костыли и сказал: