Правила неосторожного обращения с государством - стр. 12

27 июля 1913 г., Мисси. «Ни за что на свете не согласилась бы стеснить его свободу», «к семейной жизни никакой склонности». Выручает Мисси деньгами. Ходит по тайге в экспедиции с инженерами.

Время длится. 1913 г. – отца больше нет. Мисси с Иваном кружат по Сибири – Курган, Омск, Чита, Томск. Чернорабочий, очень нужны деньги. Наконец, революция, амнистия, Москва. Письмо 12 ноября 1918 г., из Орла: «Нет давно ни одного яйца». 17 декабря 1921 г., под Одессой. «Живем <…> в малюсенькой хатке… Иван Кондратьевич много работает, делает ванны, вёдра, болванки, шьёт меховые шапки всех фасонов, за что получает то хлебец, то кусочек сала <…>, то картофель и проч. Я стираю, шью (и крою уже сама). Из рванья переделываю…». Крестьянская семья.

Снова время. 1930-е. Ленинград, на Украине – голод. Политкаторжане в почете. Она на пенсии, в блузках с белым воротничком. Уже не Мисси, осенняя, рядом – книги, библиотекарь. Великих деяний не случилось.

18 февраля 1942 г., Мисси: «Что готовит судьба? Если не долго осталось жить, призываю на головки Маши и Тани всяческое благополучие. Не знаю, не сделаю ли чего плохого, за что мучила бы совесть… Увлечению “Разумом” очень сочувствую. Вот его мне в жизни не хватило, и из-за этого не сумела сберечь близких. Стёпа очень слаб. Будьте живы. Тётя Маруся».

7 декабря 1943 г., домоуправление. «Сообщаю Вам, что Мария Аркадьевна умерла весной 1942 года. Стёпа также умер (младший сын – Я.М.). От Ильи (старший сын – Я.М.) были письма в 1942 году, он находится где-то в Иркутске. Из стариков здесь почти что никого не осталось».

На конверте стихи:

Дальше – только бумаги. Конверты, фотографии, записки. Стареющие книги, как отпечатки людей.

Мисюсь, где ты? С твоей жизнью, с ее изгибами, со всеми ее странными дикостями и великими идеями? C тем, как ты весело смеялась? Где ты?

Можно испуганно смотреть, как исчезают дни. Нет ответа.

См.: Новый Сатирикон, 1916, № 2. С. 2. Рис. В. Лебедева

«Меня не печатали 25 лет. (С 25 до 40 и с 46 по 56)»[27].

Хотя в начале 1946 г. ее хотели все. Готовился к изданию толстый том ее стихов (потом тираж сожжен, еще две книги пошли под нож). Для нее триумфально открылись все журналы.

Вот что она писала: «В этом самом 46 г., по-видимому, должно было состояться мое полное усыновление. Мои выступления… просто вымогали. Мне уже показывали планы издания моих сборников на разных языках, мне даже выдали (почти бесплатно) посылку с носильными вещами и кусками материй, чтобы я была чем-то прикрытой»