Правила Барби - стр. 26
Кончиками большого и указательного пальцев он взялся за мой подбородок, брезгливо осматривая меня. Вся смешливость испарилась из его глаз, я попыталась вырваться, но он не дал мне сделать этого, схватившись за мое лицо сильнее.
– Зачем ты вломилась в мою конюшню?
– С чего это она твоя? – зашипела я ему в лицо.
– Твой отец продал мне ее.
– Так, ну это уже не шутки! – фыркнула я, с силой ударяя его по руке. Отец ни за что не продал бы конюшню Фостеру.
– Я и не шучу. Земля и конюшня принадлежат мне, лошади принадлежат мне, весь персонал работает на меня. А ты только что прибавила проблем, ведь теперь мне придется ремонтировать дверь. Кое-что никогда не меняется. Появляется Барбара Эванс, и все летит к чертям.
Я проигнорировала последние его слова, ведь в них совсем не было смысла, к чертям все летело только из-за него, а не из-за меня. Сейчас моя проблема, помимо завещания – дорогая моему сердцу конюшня.
– И когда же он успел ее продать тебе?
– Год назад.
Я почувствовала сильнейшее головокружение, развернулась и пошла в противоположный конец комнаты, путь мне преградил громила.
– Только попробуй еще раз меня тронуть, Железный человек, я выцарапаю вот этими ногтями твои глаза и скормлю их тебе на ужин, понял меня? – Я вскинула руку, демонстрируя ему длинные ногти, парочка из которых была сломана, и, пройдя мимо него, села на пол, ведь стоять больше не было сил.
Отец продал конюшню, которая была моей душой этому извергу. Он составил отвратительнейшее завещание, требуя от меня невозможного. Я уже сомневалась в том, что он любил меня. Разве любящий отец поступит так со своим единственным ребенком?
– Он продал мою душу, – тихо сказала я, чувствуя, как мои глаза начинают наполняться слезами. – Продал мою душу, а теперь и тело мое продать хочет!
Я затравлено взглянула на Фостера. Он подошел ближе, возвышаясь надо мною, будто каменная статуя. Ему совсем не жаль меня, он не мог даже посочувствовать. Просто смотрел на меня в упор и молчал.
– Здесь открыто окно? – спросила я, ведь почувствовала, как из моих легких разом пропадает весь кислород.
– Нет, а что?
– Как «что»? Я задыхаюсь, ты не видишь что ли? – закричала я, хватая ртом воздух.
Он устало сложил руки на груди, словно ему ужасно надоела эта ситуация. Даже чертов громила позади него, кажется, проникся ко мне, ведь не смотрел больше так, словно по одному приказу «Хозяина» готов был пристрелить меня. Фостер и раньше был таким – холодным, словно лед, в своей извечной задумчивости, но теперь он просто превратился в бездушную машину.